Ищите кота (сборник)
Шрифт:
– Одевайтесь, – сказала Таня. – О подготовке к операции вам расскажет Петр Александрович. Всего доброго! – И повернулась к коллегам: – Начинаем перевязки. Людмила Сергеевна, пригласите, пожалуйста, Филиппову из первой палаты.
Перевязки закончились к обеду. Загрохотали тележки с большими кастрюлями, запахло кухней, из соседнего гинекологического отделения раздался зычный голос буфетчицы тети Дуси. Поступали и выписывались пациенты, но, сколько себя помнит в этой клинике Таня, час обеда, как гонгом, отбивался тетей Дусей.
– Девушки-красавицы, – кричала она в коридоре, – комсомолки,
Больничную еду не жаловало большинство больных, две трети содержимого кастрюль уходило в помои. Танина бабушка, пережившая военный голод, пришла бы в ужас, увидев, сколько продуктов идет в отвал. Тане рассказывали, возможно, привирали, что в столовой одной из больниц висел плакат: «Не солите еду! Соль – яд для свиней!» Объяснялось просто: главный повар сбывал объедки на близлежащую свиноферму.
В Танином отделении питанием медперсонала, как и прочими хозяйственными делами, руководила Ира. Она получала деньги из специального «фонда», созданного на «пожертвования» благодарных больных, готовила дома, каждый день ехала на работу с судочками и плошками.
Во время обеда Петя травил анекдоты, над которыми ординаторша Люся смеялась с чрезмерным усердием. Коллегам хотелось узнать, почему главный вызывал Татьяну Владимировну, за что фитиля вставил. Вопросов они не задавали, вопросы были написаны у них на лицах. Но Таня не стала ничего говорить. Сделала выговор Люсе за то, что истории болезней не заполнены, выписки не подготовлены. Давно, и не только в Танином отделении, сложилось так, что на ординаторов спихивали большую часть писанины.
Ирина после обеда ушла к старшей сестре по больнице получать медикаменты, заявился инспектор противопожарной охраны, сказал, что в пятницу состоится инструктаж, на котором присутствие всех сотрудников, включая медсестер, которые не на дежурстве, обязательно. Вот приказ главврача.
– Но позвольте! – возмутилась Таня. – Как это всего отделения? А кто будет с больными? Кроме того, пятница – операционный день. Прикажете операции отменять?
– В пятницу у вас операционный, в четверг у аборминальных, в среду у тракальных, под всех не подстроишься.
Он так выражался: называл абдоминальных хирургов аборминальными, а отделение торакальной хирургии – тракальным. Про инспектора ходили байки, очень схожие с теми, что рассказывают про преподавателей военных кафедр в университетах.
Татьяна достала сотовый телефон и набрала номер Ирины:
– Ты скоро? Поторопись, пожалуйста!
– Распишитесь, что с приказом ознакомлены, – протянул инспектор листок с фамилиями завотделений. Напротив многих уже стояли подписи.
Таня поставила подпись и спросила, что это за второй список, которым как бы невзначай помахивал инспектор.
– Тут распишутся те, кто прослушает инструктаж. Отсутствующие без уважительных причин будут лишены премии. Не шуточки шутим, дорогая Татьяна Петровна.
– Владимировна.
– Я и говорю. Привожу примеры. В доме престарелых в поселке Верхний Смысл…
Таня слышала про этот страшный пожар. У поселка было действительно странное название – Верхний Смыв, но никак не Смысл. Таня выслушала про три пожара в медицинских учреждениях, пока не пришла Ирина и не увела инспектора.
В ординаторской – комнате, в три раза большей Таниного кабинета, но все-таки тесной, – находился диван, ради него пожертвовали отдельными столами
Благодаря дивану их совещания проходили почти в домашней обстановке. Подчиненные сидели на диване, Таня – на вращающемся кресле. Они обсудили план завтрашней операции, текущие дела, выписку больных. Все, о чем говорили, было для Тани ясно и для нее лично было тратой времени. Это требовалось хирургам Пете и Веронике – объяснять принятые ею решения. Таня не показывала виду, но тяготилась необходимостью растолковывать для нее очевидное. Доля руководителя-наставника. Таня считала, что из нее такой же наставник, как из козы гармонист. Стоит ей уйти в отпуск, Петр и Вероника отказывают пациентам со сложными операциями, делают только элементарные. Ее подчиненные безынициативны, боятся рисковать, задавлены ее мастерством и авторитетом. При этом чувствуют себя хорошо и вообще – милейшие ребята.
Отпустив Петра и Веронику домой, велев Люсе садиться за компьютер и оформлять выписки, Таня вернулась в свой кабинет. Пришла Ира. Неучастие в противопожарном инструктаже обошлось им в бутылку дорогого армянского коньяка из стратегических запасов. Ирина расписалась во второй ведомости за всех сотрудников, включая медсестру, которая находилась в декретном отпуске.
– Все откупятся, – пришла к выводу Татьяна. – Уверена, что инструктаж не состоится.
– Откупятся, – кивнула Ира без осуждения. – Что поделаешь, у человека дочь замуж выходит, а хорошее спиртное дорого.
– Ловко! Верхний Смысл. Надеюсь, у него не много детей. Ира, иди домой, до завтра!
– А ты?
– Еще остались дела.
Ирина не любила уходить раньше Татьяны, но так случалось почти каждый день.
– Как твоя спина? Массаж сделать?
– Спасибо, не надо! Пока!
Таня разговаривала по телефону с Бочкаревым, в дверь просунулась голова Светы Бабкиной, которую завтра будут оперировать.
Прикрыв микрофон рукой, Таня сказала ей:
– Обязательно к вам загляну. Через несколько минут.
И продолжила излагать Бочкареву анамнез Веры.
Когда закончила, Витя возмутился:
– Тань, ты сама все понимаешь. Я не господь бог. Это ты у нас богиня.
После восторгов американца Таня опасалась, что к ней приклеится прозвище. Обошлось, но иногда всплывало.
– Витя, я тебя очень прошу!
– Ты знаешь, как у нас не любят больных, на стороне соперированных. А ваш Кривич перестал со мной здороваться.
– А вот это надо расценивать как комплимент.
«Он не отказал по медицинским показателям», – отметила Таня.