Ищите Солнце в глухую полночь
Шрифт:
– Еще раз узнаю – убью. Понял?
– Понял, – ответил тот, опустив голову.
Отец повернулся и ушел в дом. Сын проводил его взглядом, и Андрей увидел, как в презрительно-злобной усмешке скривились его губы.
Отец устроил Алексея на другой завод, записал в вечернюю школу.
Дома Алексей теперь бывал редко, беспрекословно отдавал отцу всю зарплату, но Андрей знал, что деньги-то у него водятся, и немалые. Однажды, показав пачку двадцатипятирублевок, Алексей похвастал:
– Видал?
– Украл, что ли? – сердито спросил Андрей.
– Я, брат, теперь не такой дурак. Знаешь, сколько существует способов добывать деньги? Тысяча! А воровство – тысяча первый и самый ненадежный. Уметь надо! – повторил он самодовольно. И пригрозил: – Только проговорись отцу!
– Иди ты знаешь куда?.. – с отвращением сказал Андрей.
– Что, не нравится?! – издевался Алексей. – Чистеньким и честненьким хочешь быть? Отец вон всю жизнь чистенько и честненько горб гнет, а все ни кола ни двора. Как нищим был, так и остался.
– Ну и сволочь же ты! – только и нашел что сказать Андрей.
В тот год, когда Андрей кончал школу, мать после очередного скандала ушла из дому и, как обычно, уехала в Давлеканово.
Отец к тому времени сильно постарел, часто болел, почти бросил пить и стал еще более молчаливым и угрюмым. На уход матери как будто не обратил внимания, ни разу не заговаривал о ней, как обычно, сам готовил и убирал в доме.
Мать вернулась недели через три. Отец, придя с работы, только спросил ее:
– Ну, вернулась?
– Не к тебе вернулась, к детям, – огрызнулась мать.
Отец усмехнулся и промолчал. Вечером, когда все собрались за столом, отец твердо сказал:
– Ну вот что, Катерина Алексеевна... Пожили вместе всласть – и будет. К детям, говоришь, вернулась? Они уже не дети. Андрей вон в Москву поедет, Алексею двадцать первый год пошел, тоже не дитя. Так что забирай свои манатки и иди, откуда пришла. Вот тебе, как говорится, бог, а вот порог, и чтобы я тебя больше здесь не видел. Поняла?
– Да что же это такое, мучитель ты мой?! – заголосила мать, сразу расплывшись в слезах. – Изверг, душегуб несчастный! Погибели на тебя нет, от родных детей гонишь!
– Хватит! – крикнул отец, стукнув кулаком по столу. – Наслушался тебя за двадцать лет, до самой смерти будет что вспоминать! Алексей, хочешь, чтобы она осталась?
– Нет, – с усмешкой ответил Алексей.
– А ты, Андрей?
– Смотри сам, – угрюмо ответил Андрей. – Мне здесь не жить.
– Слыхала?!
Мать вопила в голос, а отец встал из-за стола и начал выбрасывать из комода ее вещи.
Мать ушла, и до своего отъезда в Москву Андрей ничего не слышал о ней.
Вернувшись через полгода в Уфу, он узнал, что мать обосновалась в Давлеканове и даже купила себе дом. На
– Я же знала, что этот изверг выгонит меня, – оправдывалась она. – Только ради детей всю жизнь под топорами да под ножами жила, а как не нужна стала – все отказались. Ничего, я найду управу. Судиться буду, полдома мне по закону положено...
Но судиться она не стала, только забрала сарай, продала его и оставила бумагу, заверенную нотариусом. В этой бумаге было сказано, что она забирает «сарай – старый, трухлявый, одни гнилушки, перину, пять штук курей, чайник, утюг, а ему, извергу и мучителю, оставляет дом пятистенный с чуланом и сенями, баню, сад, 9 яблонь, 30 кустов малины, 5 кустов вишен, свинью („супоросую“ – приписала она уже потом), а также двух сыновей – Алексей, 36-го года рождения, и Андрея, 39-го года рождения. Кроме того, оставляет 4 подушки, 6 наволочек, одеяло ватное и одеяло тканевое...».
Дальше следовало перечисление по пунктам.
В конце заявлялось, что никаких претензий к дому и имуществу она не имеет – «пусть изверг-мучитель живет, наслаждается с чужим добром, а я лучше одна на сухой корке проживу, чем вместе с ним под ножами да под топорами жить...».
Алексей потом долго издевался над этой бумажкой и говорил похохатывая:
– Тут, брат, всего тридцать шесть пунктов... Мы идем под номером восьмым, оба враз, а под номером седьмым стоит свинья супоросая. Чуешь, какое соседство?
(Потом, перед тем как уйти из дому, Алексей взял эту бумагу с собой.
– Хоть адвокат и говорит, что юридической силы она не имеет, – толковал он матери перед судом, – но все-таки это бумажка, да еще с печатью.
И на суде он спокойно объявил, что мать никогда не отказывалась от своих прав на дом и если раньше не подавала в суд, то только потому, что отец грозился убить ее.)
Отец уже тогда был сильно болен – врачи признали язву желудка и настаивали на операции. Отец отказался от операции, но работу каменщика ему пришлось бросить, и он устроился сторожем на стройке.
В тот же год, весной, Алексей женился. Отец не захотел отставать от родителей невесты и решил сыграть настоящую свадьбу. В ход пошли все его сбережения и зарплата Андрея, но денег все-таки не хватало, и отец занял полторы тысячи у знакомых и родственников.
Всего на свадьбе собралось человек двадцать пять. Гуляли три дня – сначала у себя, потом в доме невесты. Поселились они вместе – отец отвел Алексею две лучшие комнаты, и неделю в доме царили покой и всеобщее довольствие.
Потом отец сказал, что должен полторы тысячи и этот долг надо вернуть.