Ищите 'Волка' !
Шрифт:
Гера говорил, что пошел на танцы один, а Ипполит Антонович уверен, что сын был с девушкой. Кому из них верить? Какой смысл лгать отцу? Никакого. А Гере?.. Возможно, есть смысл.
Наконец, сам факт избиения Геры. Трудно себе представить, чтобы боксер-перворазрядник безропотно позволил избить себя, даже не сделав попытки сопротивляться. Чтобы вести себя так, должны быть какие-то причины. Впрочем, и боксер может оказаться трусом. Ринг и парк - это две жизни: условная - с правилами, и реальная - без правил. Надо обязательно поговорить с тренером Чертковым. Поручу капитану Григорьеву.
...Вот
– Нет, нет, товарищ, - грудью преграждает мне дорогу в кабинет седовласая женщина, - директор школы очень занят. У него серьезный разговор со строителями.
Ясно, такую оборону нелегко прорвать. А кто же мне подскажет адресок Игоря Турчакова? Причем немедленно. Мне хотелось бы с ним встретиться, он ведь дружил с Герой Казаковым.
– А в чем, собственно, дело, товарищ?
– Видите ли, мне нужно узнать адрес вашего учащегося Игоря Турчакова. Он перешел в десятый класс.
– Боже мой, но зачем же из-за этого беспокоить директора школы? всплеснула руками женщина.
– Я вам сама помогу!
Конечно, из-за этого не стоит беспокоить директора школы, но директор тоже мог сказать мне что-нибудь о Гере Казакове. Ладно, не к спеху...
Через пять минут я уже знаю адрес Игоря Турчакова. И мне даже не приходится объяснять, кто я, откуда и зачем. Чем меньше людей будет знать, кто я, откуда и зачем, тем спокойнее. Тем лучше.
Игорь Турчаков, оказывается, тоже живет на Гвардейской улице, В доме двадцать пять.
– Простите, Игорь дома?
– Он на даче. Что-нибудь случилось? Я его мать. А вы кто?
И все - на одном дыхании. Маленькая женщина с изможденным лицом и усталыми глазами. В руках - мокрая тряпка: мыла пол, когда я пришел.
– Я из уголовного розыска.
– Из уголовного розыска?!
– пугается женщина, и ее рука с тряпкой повисает в воздухе.
– Что с Игорем?!
– Да нет же, ничего не случилось, - пытаюсь я успокоить ее. Извините, как вас зовут?
– Галина Михайловна...
– Галина Михайловна, мне просто нужно побеседовать с вашим сыном о Герарде Казакове...
– О Гере?
– гневно восклицает Галина Михайловна.
– Мой сын не имеет ничего общего с Казаковым!
– Разве они не дружили в школе?
– А-а!.. Это было давно. А потом я запретила своему сыну дружить с ним.
– Почему?
– Потому что Гера - нехороший юноша. Я не хочу, чтобы мой Игорь дружил с плохими людьми.
– Галина Михайловна, вам известно, что Казакова недавно избили в парке?
– Не знала... Так ему и надо!
– Не понимаю... Он что - хулиган?
– Хуже! Хулиган всегда на виду, он постоянно проявляет себя. И с ним можно бороться. А Гера... Я бы назвала его провокатором, если бы это не звучало так сильно. Во всяком случае, именно такие, как Казаков, поощряют других на хулиганство, подлость и прочие мерзости...
Мы проходим в скромную, очень опрятную комнату. Галина Михайловна приглашает меня сесть и начинает рассказывать...
Она работает библиотекарем. Однажды заведующая послала Галину Михайловну к некоему Николаю Соленову, парню, который много месяцев не возвращал в библиотеку взятые им
Я спросил у Галины Михайловны, сдал ли Николай Соленов книги в библиотеку. Она в ответ покачала головой. Я взял у нее список книг и адрес Соленова - все данные о злостных "невозвратителях" она держала дома, попрощался и вышел на улицу.
За дверью приглушенно звучала музыка. Тамара Дмитриевна - бабушка Николая Соленова - сказала:
– У Коленьки товарищи. Они занимаются. Скоро ведь начало учебы.
– А где учится Коля?
– спросил я.
– В инструментальном техникуме, - ответила Тамара Дмитриевна,
В том же техникуме, что и Казаков.
– А вы не могли бы зайти к нам попозже?
– спросила бабушка.
– К сожалению, нет. Да я ненадолго.
Старушка вздохнула, пробормотала что-то себе под нос и осторожно постучала в дверь комнаты.
– Коленька, внучек, к тебе пришли.
Из комнаты вышел юноша. Почти мальчишка. Под носом редкая полоска потенциальные усы, надо думать. На меня смотрят чуть-чуть раскосые и несколько удивленные глаза.
– Ко мне?
Подтверждаю:
– Я из общественного совета районной библиотеки. Почему не сдаешь книги, которые взял больше года назад?
– А мы с вами вместе свиней не пасли!
– Теперь его глаза смотрят на меня в упор. И не удивленно, а с вызовом.
– Коленька!
– всплеснула руками Тамара Дмитриевна.
– Да как же можно так разговаривать с взрослым человеком!
– Почему же вы не сдаете учебные пособия, товарищ Соленов?
Видно, не получится у нас задушевного разговора. А, собственно, почему я ему действительно "тычу"?
– Теперь, значит, вас послали. Великолепно!
– Это слово он произносит с удовольствием, смачно. Ему явно нравится; как оно звучит.
– Ну, чего торчишь столбом, бабуля? Забыла, где прописана?
– И снова ко мне: - Что ж, проходите, раз пришли...
Позади нас скрипит дверь. Робко скрипит. Бабушка закрыла. Я уже обратил внимание, что Тамара Дмитриевна все делает робко: разговаривает, спрашивает, отвечает, просит, стучит в дверь.
Комната Николая. У окна письменный стол, резной, - наверное, старинной работы. На нем магнитофон "Грюндиг"; рядом полка, забитая кассетами. Несколько кассет лежат тут же, на столе, где стоят пустая бутылка из-под "Саперави" и несколько фужеров. На тахте, поджав ноги, сидит худенькая девушка; на подоконнике примостился широкоплечий парень. Они тревожно-вопросительно смотрят на Николая.