Ищу того, не знаю кого

Филимонова Наталья Сергеевна

Дальше-то известно, Иван жену свою любимую нашел да и забрал. Люди бают, она с той поры нет-нет да квакнет не к месту. А то муху тайком изловит да лакомится. Зато, говорят, царица добрая вышла. А мухи… что ж – мухи! В иных краях, вон, саранчу жарят, едят и не морщатся. Был бы человек хороший!

А Кощей тогда озлился, велел вовсе все болота окрестные осушить, чтоб больше и искуса не было туда ходить да судьбу искать. И самолично решил проследить, как указ его выполняют. Явился на болото, а тут из топи возьми да и вылези кикимора, да презлющая! Как-никак дом ее

сушить явились.

Вот с того-то у них и любовь приключилась. Настоящая.

Поначалу-то, понятно, едва не подрались. Опять же, Кощей на нее как на девку и смотреть не хотел – какая ж, мол, девка-то, когда тощая, зеленая и холодная, да с глазами выпученными!

Матушка вообще-то вовсе и не зеленая, так… с зеленцой слегка. И глаза у нее разве что слегка навыкате. А что тощая, так во многих землях и мирах это даже модно вообще-то.

А когда не смотрят, оно, между прочим, всякой девке обидно. Особливо коли маг перед тобой, да сам царь, в богатом кафтане, с посохом, на коне вороном… тут-то и холодное сердце захолонет, загорится, кровь ледяную воспламенит.

В общем, до того доругались, что и поженились вскорости. А там и я родилась.

Во мне вообще-то кикиморину дочку и не опознает никто. Кожа у меня просто бледная, волос черный – в батюшку, глаза разве зеленые, так и оно у людей бывает. Да и кровь горячая.

Только и того, что магия моя зеленым туманом болотным стелется. Да еще вот… комарье не трогает.

16

– Да-а-а уж, – протянул Егор, наклонившись и поворошив прутиком угли в костре. – Не позавидуешь тому бедолаге, которого ты на себе женишь…

– Эт-то еще почему?! – я резко выпрямилась было. Даже хотела руки в боки упереть. Только одеяло тотчас сползать начало, и сразу как-то зябко сделалось… В общем, миг поразмыслив, я решительно прислонилась снова к парню и в одеяло запахнулась поплотнее. Пусть греет! С паршивой-то овцы хоть тепла чуток. Смотреть грозно, однако, не перестала. Вот ей-ей – убоялся!

Еще пальцами чуток прищелкнула незаметно – так что тоненький туманный хлыстик осторожненько так, незаметно вокруг шеи Егоровой обернулся.

– Ну как же, – безмятежно, тем не менее, отвечал парень, будто беды не чуял. – Теща-то – кикимора болотная! Каково! А тестем – вообще сам Кощей! Это ж никакой жизни не будет!

Нет, нормально вообще?! Да, между прочим, моя матушка – самая тихая и покладистая кикимора на все болото! Да что там – на все Навье царство! Батюшке почти и не перечит вовсе. Ну, бывает в сто лет разок, поскандалят вусмерть до разрушения древнего замка. Как-то вовсе едва все царство с землей не сравняли. Но потом-то мирятся! Еще как мирятся. А замок – так что ж замок, его и восстановить можно. У нас нежити еще не на то достанет. А то и посохом батюшкиным можно ударить – враз все как было и сделается.

И меня матушка отродясь ни в чем не неволила. Ну вот разве что бусики… кикиморы, они на украшения падки больно. Бусики любят, колечки, очелья… вечно матушка меня “как деву” обрядить норовит.

Я покосилась на

тройной ряд красных бус на своей груди и чуть скривилась. А заодно слегка потянула за плеть тумана – так, чтоб чуточку горло сдавить одному нахалу. Пусть знает!

– У самого-то мать – Яга! Вот уж свекровушка кому-то достанется! И что это вообще значит – “на себе женю”?! Как будто добром меня и взять никто не захочет! Да за мной, между прочим, столько королевичей бегало, скольких ты и во сне не видал!

Бегали, между прочим, чистая правда! В академии когда училась, там всякий народ случался. И королевичи были в ассортименте, как без них.

…Бегали-то, конечно, в основном чтобы конспекты выпросить по прикладному зомбоводству или там таблицы классификации духов. Двое еще ходили, уговаривали снять с них бородавочное проклятие, которое я же и наложила, а снять больше никто не мог. А нечего было меня дразнить! И еще один очень просил отвязать от него кладбищенского гуля, а то на лекции с питомцами не пускают. Особенно если питомцы истекают слизью, воняют, скалятся и норовят сожрать преподавателя. Гуля к нему тоже я привязала. Эх, было времечко…

…Но ведь бегали же!

– Да я ж не спорю! Девка ты ладная… очень даже, – тут взгляд Егора, будто невзначай, скользнул по моим коленкам поджатым, да в вырез рубахи нырнул. – Вот кабы еще не ведьма!

– А сам кто? – изумилась я.

– А я – ведьмак! Это ж совсем другое дело! – гордо сообщил он, подмигнул… и легко сдернул туманную удавку с шеи.

17

– Да снимешь ты уже этот кокошник или нет! – не выдержал наконец Егор.

Это когда я раза эдак три засыпать сидя начинала, головушку ему на плечо роняя. А заодно – кокошником его по лицу охаживая да краем в плечо впиваясь.

А после – это уж как на ложе из лапника перебрались – так и ухо ему, кажется, тем кокошником исцарапала. Потому как, опять же, на плече пыталась пристроиться.

А где еще? Одеяло-то одно на двоих, порознь не ляжешь.

– Неа, – зевнула я. – Мне батюшка не велел…

Костерок наш давно затух, от куропатки и воспоминаний не осталось, а уж разговоров было переговорено – не на один день бы хватило. Зверь лесной на нашу полянку не зайдет – уж об этом-то Леший позаботится. Со мной ссориться ему всяко не с руки.

Честно сказать, я с этим кокошником уже даже… не то чтоб сказать – сроднилась. Но свыклась, пожалуй, как-то, это да. Спать вот даже приноровилась. Если на перине да подушке, конечно. И одной.

А так – пришлось, позевывая, рассказывать. И про кокошник, и про бусики… и про посох батюшкин.

– Да-а… протянул наконец парень. – Я-то думал, моя матушка сурова со своим доглядом… слушай, а может, нам и впрямь – того?

– Кого?

– Ну это – пожениться… все одно же они от нас не отстанут. Тебе жених нужен, мне – невеста. А так все довольны будут. Ну, родишь всем по наследнику. Лесу – Ягу новую, Нави – царевича Кощеевой крови… и свободны будем! Можно жить, как захотим, никто и лезть не станет!