Ищу того, не знаю кого
Шрифт:
Ан нет. Ганька-то и впрямь богатырем оказался. Мало что сам весь день шагает себе ровно и в ус не дует. Так еще, как отчаялся Варвару уговорить вернуться, да как полюбовался на ее спотыкания – да и посадил рыжую невеличку себе на плечо. И даже не крякнул! И идет себе ровно, как шел, будто она и вовсе ничего не весит. Девчонка, конечно, сначала – в визг… а теперь сидит, вон, довольная, улыбается от уха до уха, только что ногами не болтает. Даже было песни петь затеяла – чтобы нас, мол, подбодрить.
Ну тут уж я не стерпела. Довольно того, что черная
В общем, дернула я тихонько за перья ворона батюшкиного, а тот как подпрыгнет, как заорет! Варвара подскочила, аж чуть с Ганькиного плеча не сверзилась.
– А… чегой-то ваша ворона этак голосит? – икнула она наконец.
– Подпевает! – я невозмутимо пожала плечами. Ворон скосил на меня бешеный глаз. – и не ворона, а Прохор Григорьевич. Он у нас птица ученая и всесторонне образованная. С безупречным музыкальным слухом. Как где песню слышит – так и удержаться не может, непременно подпевать начнет.
– А-а… – протянула девчонка, сглотнув и с уважением косясь на “ученую птицу” Прохора Григорьевича. – Вон оно че…
Главное – петь больше не рисковала. И то хлеб.
Зато трещать принялась без умолку. И вопросы задавать.
– Ведьма, а ведьма!
– Елена Кощеевна!
– Ведьма Елена Кощеевна, а ведьма Елена Кощеевна! А ты теперь по всем селам станешь погреба проверять? Али в город сразу подашься? В столице, говорят, не чета нашим подполы, там женихов понадоставать можно – ух!
Я чуть поморщилась.
– К коллеге я еду. Совет держать.
– Ась? Калеке? А пошто тебе калека сдался?
– Тьфу ты, пропасть, – я сплюнула под копыта Игрунке. – Ведьму я ищу! Другую. Ту, что путями-дорожками ведает. В этом самом лесу она и обретается. На путях нехоженых, тропах неведомых, сказывают, избушка ее стоит.
– То-то я смотрю, все буераки да буераки! – добродушно вставил Ганька свой медный грошик.
Оно и верно. С торной-то дороги я давно свернула.
Варвара, однако, посмышленей Ганьки оказалась.
– Это какая-такая ведьма-то в нашем лесу… никак ты к самой Яге собралась?!
– А то ж, – я кивнула.
– Ой, го-о-ре! – заголосила рыжая. – Ой, гор-рюш-ко-о! Колдуньюшка, ты ж молодая совсем, да неужто вовсе жизнь не мила, да чтоб на такую-то смертушку лю-ту-ю-у!
Я раздраженно ковырнула в ухе. И как это Ганька, интересно, терпит? Она ж ему прямо в ухо и воет!
– Загу-у-убит жизню твою молодую! Яга людей, говорят, ест, одни косточки белые сплевывает!
– Подавится, – фыркнула я. – А коли трусишь, так вертай домой. И Ганьку с собой забирай, малахольная!
Ганька упрямо сжал зубы, выдвинув вперед подбородок, и Варвара, только глянув на него, всхлипнула и замолкла.
Я вздохнула. Вот же упрямцы на мою голову! Последняя надежда была, что хоть Яги испугаются. Ну, коли так…
Сунув два пальца в рот, я пронзительно свистнула – да так, что деревья пригнулись, а Игрунка подо мной чуть присела. Один Ганька как шел ровно, так и дальше
– Чаво свистишь-то, блажная? Нашумели мне, белок с птицами пораспугали, через чащу ломятся, спасу от них нетуть! – кряжистый пень, выросший едва не под копытами моей кобылы, смотрел на меня подслеповато и осуждающе.
– Здрав будь, дедко леший! – я наклонила голову, обозначив поклон. Пенек, в свою очередь, прищурившись, мгновение помедлил – и пополам переломился, веткой земли коснувшись.
Лешему в его лесу почтение оказывать полагается да в пояс кланяться. А только я-то дочь Кощеева, это мне вся нечисть почтение оказывать должна. Вот и поклонились друг другу: я ему – как гостья хозяину, он мне – как госпоже.
Сделав шаг вперед, поклонился и Ганька. Только прежде ухватил рыжую покрепче под коленки одной рукой – а после и склонился, другой рукой земли коснувшись. Ну и Варвариной макушкой тоже. Девчонка от неожиданности только охнуть и успела да глаза округлить – а парень уже выпрямился, так и держа ее на плече. Варвара только руку подняла, неверяще коснувшись макушки и сняв с нее палый листок.
– Отведи-ка ты меня, хозяин, к избе Яги, – попросила со всем почтением.
Лешак, кхекнув, окинул меня взглядом.
– Ото надо оно тебе! – качнул моховой бородой неодобрительно, однако развернулся, указывая путь. – Не та нонче Яга!
– Надо, дедко, надо, – я вздохнула.
Та, не та – как будто у меня выбор есть!
Яга – не просто колдунья. Ей одной все пути-дорожки ведомы.
Скажем, в Навье царство любой, кто там рожден, всегда из Подлунного мира может пройти. Как и любая нечисть, а еще колдуны и ворожеи. А вот простому человеку просто так к нам ходу нет – либо с кем из наших пройти может, либо через избу Яги. Только она путь к реке Смородине и укажет.
Батюшка в свое время с лесной ведьмой крепко поссорился, когда она Ивану-Царевичу путь к супружнице его, Василисе, указала. Не то б и не нашел тот дороги никогда. Ну да то дела прошлые.
Всякое про Ягу болтают. Одни злой ведьмой кличут, другие – мудрой колдуньей.
А я считаю, предрассудки это все. Ну нравится женщине одной в лесу жить. И что? Я бы, может, тоже на старости лет с удовольствием в лесу поселилась. Что замуж не вышла – так кто сказал, что должна была? Если ей одной больше нравится. А люди – темные они просто. Тонкой ведьминской души не понимают.
Мне главное – путеводный клубочек у нее выпросить, чтобы прямо к моей судьбе привел. А как я иначе за одну луну суженого найду? Все ж за кого попало-то замуж не хочется.
С лешим в провожатых путь много времени не занял – не иначе, спрямил нам хозяин дорогу. А только я едва моргнуть успела – расступились деревья, а прямо перед нами поляна оказалась. На поляне – избушка. Как в сказках бают, на курьих ножках.
…Ножищах, я бы сказала. Ножищи желтые, здоровенные, со шпорами.
– Это ж сколько холодца наварить можно… – зачарованно протянула Варвара, на те ножищи пялясь.