Ищущий во мраке
Шрифт:
Пришествие войны открыло у меня второе дыхание. Нет, я не наживался на людском горе, как многие могли бы подумать. Раньше, в связи с дороговизной услуг больничных лекарей, люди обращались ко мне, ведь я работал без диплома и получал гораздо меньше.
Однако теперь, когда все государственные врачеватели были отправлены в лазарет для перевязки солдат – ко мне начали обращаться все, причём, за любую цену, какую только укажу.
Конечно, я старался брать меньше с бедняков. Иногда и вовсе ограничивался «большим человеческим спасибо»,
В то же время, за окном мир становился всё мрачнее. Не прошло и полугода с момента, как Республика Родиния напала на Бритонское королевство, а на карте мира не осталось ни одной страны, которая не участвовала бы в войне. Историки пророчили конфликту название «Великая Война» или даже «Всемирная Война».
Довольно скоро, в Норвилле настали тёмные времена. Импорт прекратился, прилавки на рынке практически опустели. Нишу заняли местные рыболовы и охотники, и никто не мог перечить их ценам.
Всё лучшее уходило в топку войны, людям банально нечего было жрать. В какой-то момент, с улиц Норвилла пропали бездомные кошки и собаки, а вскоре и крысы. Зима выдалась особенно холодной, но не взирая на большое количество замёрзших насмерть, причиной смерти номер один – стало вооружённое ограбление.
Я вылечил Беллу, за что комиссар был бесконечно мне благодарен и отдал сотню (только вдумайтесь, сотню!) клети из личного тайника. Такие богатства вынудили меня начать принимать заказы на дому. На помощь пришло военное изобретение под названием «телеграф». Всё же, война и вправду двигала прогресс.
Их гражданские варианты расставили по всему Норвиллу для общего пользования, а я, добавив ещё сотню к той, что выручил от комиссара, смог установить один такой у себя в квартире. В итоге, люди прямо с улицы (заплатив четверть клети за звонок) могли записаться на приём. От всяких недоброжелателей пришлось приобрести кинжал. На покупку ружья или пистоли мне сбережений не хватило, хотя их и немало продавали в переулках скрывавшиеся дезертиры и калеки, прибравшие к рукам выданный престолом инвентарь.
Несмотря на напряжённую обстановку в мире, я верил, что в нашем доме всё будет хорошо. В один день, пришла благая весть: Рута отличилась во время работы в пригородном госпитале, выполнив сложнейшую операцию по извлечению осколков из спины командующего военным округом, за что ей выдали две сотни клети премией и отгул на месяц.
Честно говоря, я по ней скучал. Хоть и ночевали мы под одной крышей, но я заставал Руту не выспавшейся рано утром, когда она уходила на работу, и вечером, обессиленную и голодную, по возвращении домой.
В один из дней, оставив девушку отсыпаться до полудня, я взял с собой прожужжавшего мне все уши Ольгерда на улицу. Часть
– Эд, купи! – остановился он перед прилавком с редкими игрушками. Их, в связи со всеобщим обнищанием населения Норвилла, было невозможно достать не только покупателям, но и поставщикам. Тем не менее, откуда не возьмись, возник рыжий торговец в заграничных одеждах, продающий деревянных уточек на колёсиках.
– Они стоят недёшево, – ответил я.
– Ты мне не дарил ничего с моего дня рождения! – начал кукситься Олли.
– Дети в других семьях не получают ничего даже в день Возвышения О, – но такой ответ явно не устраивал Ольгерда. С его логикой трудно было поспорить: «Если раньше у нас не было денег, а сейчас они есть, то почему у меня не должно быть игрушек, как тогда, когда у нас не было денег?»
Я не стал долго отпираться. Мне приятно было увидеть брата улыбающимся, особенно на фоне других детей, чьи отцы, возможно, уже вернулись с войны… в ящике.
– О, вы точно не пожалеете! – хохоча, произнёс торговец, укладывая лакированную уточку в коробку. От меня не укрылось подлое сияние его полузакрытых глаз. Я решил поскорее расплатиться и больше никогда не видеть этого жиртреста.
Еды хватало, поэтому, побродив ещё немного по рынку и взяв Ольгерду леденец в форме петушка, мы решили идти домой. Всё же, братец не мог долго ходить, да и распаковать уточку ему не терпелось.
Когда же нам оставалось идти менее квартала, из темноты подворотни показалась фигура крупного мужчины. Он поправил широкополую шляпу, и я смог увидеть его глаза.
Сердце пропустило удар, а рука сжалась в кулак. Все самые грязные слова, что я только знал, но никогда не употреблял, возникли в голове. «Откуда здесь эта мразь?!»
– Утречко, Эдгар! Отличный денёк, чтобы встретиться со старым другом! – усмехнулся Йозеф Лист.
– Здрасьте, дядя! О, я вас помню, вы учили братика всякому-разному! – воскликнул Ольгерд.
– Хо-хо! А кто это у нас тут такой маленький, смышлёненький? – умилился Йозеф и, подойдя поближе, наклонился, чтобы потрогать Олли за щёку.
– Да, неплохой денёк… был, – ответил я, стеною закрыв брата от руки извращенца. Во мне едва хватало сил не наброситься на Листа только за то, что тот посмел стоять со мной на одной стороне дороги, столь велика была ненависть. И всё же, я не мог позволить себе сделать этого на глазах у Олли.
«Просто проваливай туда, откуда пришёл, пожалуйста!» – взмолился я, продолжая сверлить чело Йозефа презрительным взглядом.
– Надо поговорить, – прошипел змей, посмотрев исподлобья. На его пухлых устах всё ещё сияла фальшивая улыбка.