Исгерд. Ледяная жрица
Шрифт:
— Да я уже видел, — хмыкнул Арн и покосился на наши руки.
Я смутилась и спрятала ладони за спину. Неловкую паузу прервал Вирн:
— Так. Убедился, что с твоей подружкой все в порядке? Теперь бегом спать, а я провожу Ингу.
— А что, с вами нельзя? Или мешать буду? — радостно ухмыльнулся Арни, но увидев злобный взгляд старшего брата, только рассмеялся. — Ладно, ладно, ухожу. Не буду вам мешать, господа влюбленные.
— Убью! — зарычал Вирнан
— Вирн! Не надо, он так радуется, не злись.
— Пойдем, я провожу, — коротко бросил
У калитки мы долго стояли, глядя друг на друга и не решаясь сказать: «До свидания». Что-то случилось сегодня у Второго круга, изменив отношения между нами.
— До завтра! — наконец решился прервать затянувшее прощание Вир, касаясь моих губ легким поцелуем. А затем стремительно, не оборачиваясь, пошел к своему дому.
В эту ночь я долго не могла уснуть, думая о событиях последних дней и о поведении Вира. Он ведь с самого утра вел себя не так, как обычно, только я не сразу обратила внимание.
Утром меня разбудила Тайра, сказав, что Вир уже два раза заходил узнать, не проснулась ли я.
Подскочив с кровати, бросилась умываться — пунктуальный Вирнан не любит ждать, и может уйти один, это я хорошо уяснила.
Пока плескалась у тазика, пытаясь разогнать остатки сна, ко мне подошла Тайра с полотенцем:
— Вир будет тебе отличной парой, деточка. Он, конечно, еще мальчишка, едва преодолел рубеж совершеннолетия, но он сильный воин и станет отличным мужем.
От неожиданности слов я дернулась и опрокинула на себя ведро с ледяной водой, которое в этот момент пыталась снять с высокой полки, обдав при этом брызгами Тайру и вымокнув насквозь сама. Мокрая рубашка неприятно прилипла к телу, обрисовав силуэт. Недовольно покачав головой, Тайра всучила мне полотенце и ушла по своим делам.
И в этот неподходящий момент принесло Вирнана.
— О-оо… принимаешь утренние процедуры, — ухмыльнулся он, вваливаясь в дом. — Это здорово. Но поторопись. Скоро полдень, а мы собирались за лашти… И да, кстати, классная фигура, но под рубашку лучше все же что-то надевать.
— Ой, — только и пискнула я, прикрываясь полотенцем и убегая в свою комнату. — Вир! Я сейчас! Я быстро.
***
Через полчаса после того, как мы покинули Второй круг, Вир вдруг повернул совсем в другую сторону.
— Ты куда? — удивленно окликнула я его. — Нам налево. Южные границы находятся там.
— К Южным мы пойдем позже, а сейчас хочу показать тебе кое-что, — отозвался Вир, уверенно продвигаясь в глубь чащи. — Это сюрприз!
Сердце радостно забилось в предвкушении. Неужели он помнит?
Вскоре мы вышли на большую поляну, в центре которой стояло каменное сооружение, весьма отдаленно напоминающее дольмены моего мира: четыре плиты, накрытые сверху пятой в качестве крыши, и в одной из стен полукруглое отверстие, видимо, являющееся входом. Чуть поодаль стояли огромные каменные ворота.
— Вот. Давно тебе хотел показать. Это священное
Я подошла почти вплотную к постройке. Земля вокруг нее и правда сильно отличалась от той, что на поляне: странного оранжевого цвета с редкими коричневыми вкраплениями, без единой травинки.
— Получается, вы тоже пришли из другого мира? — обернулась я к Вирнану.
— Нет. Мы местные. Раньше жили вместе с другими расами, пока люди… Впрочем, я уже рассказывал. Просто однажды те, кто выжил ушли порталом на один из необитаемых островов.
Я коснулась рукой камня. Он был теплым и шершавым. Хотела войти внутрь — ширина входа как раз позволяла, но Вир меня остановил.
— Стой! Живым в храм нельзя. Но мы можем присесть рядом, отдавая дань тем, кто не с нами.
Я кивнула, устраиваясь на расстеленном одеяле и прислоняясь спиной к теплой стене храма. Не вспомнил. Но так даже лучше, наверное.
Некоторое время мы сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Тишина этого места успокаивала, настраивая на философский лад. Вир нарушил молчание первым.
— Я не все рассказал вчера… Истребляли не только мужчин. Возможно, ты обратила внимание, что никто из кьерр не плачет. Слезы наших женщин обращаются в редкий жемчуг, что так ценят другие народы. Искренние чистые слезы юной кьерры, не познавшей мужчины, становятся голубым жемчугом, а слезы счастья девушки, впервые разделившей ложе с мужем — редким и особенно ценным розовым, слезы обычной, замужней жены — всего лишь белым. Есть еще черный — это слезы горя по ушедшим. Но он несет в себе страдания владельцу…
Я завозилась в предвкушении продолжения страшной истории. Достав из сумки нож и два путсуи (фрукт, отдаленно напоминающий наше яблоко), начала счищать шкурку, слушая рассказ.
— …Вот, возьми, это тебе. Давно хотел подарить, но не было повода, а сегодня вроде как есть… — Вир снял с шеи шнурок с висевшей на нем жемчужинкой в форме капли, оплетённой тонкой серебряной проволокой, и протянул мне. — Это Радужная Слеза — слезы мамы в момент моего рождения.
Он подождал, пока я надену шнурок на шею и спрячу Слезу под рубашку, а затем снова продолжил рассказывать:
— Для кьерров это всего лишь безделушки, хотя и очень редкие даже среди нас, а для других рас — драгоценности, сильные амулеты, практически идеальные магические накопители. Я не говорил тебе, но иногда мы выбираемся с острова на материк, чтобы обменять жемчужины и получить новые знания. Как правило, это происходит через несколько лет, после преодоления кьерром рубежа совершеннолетия. Совет выбирает достойнейшего и отправляет в Академию для дальнейшего обучения. Раз в год на наш остров прилетают грифоны — привезти тех, кто пожелал вернуться и забрать новых.