Исход
Шрифт:
— Ты чего-то хотел, Билли?
— Ну… в туалет.
— А. Пардон. Проходи, конечно.
Хлопнула деревянная дверца с прорезанным сердечком, через которое вечернюю темноту прорезала небольшая лампа, прилаженная к сортирной стене таким образом, чтобы слепить любого, кто решит заглянуть внутрь. Сваленные в кучу дрова, железные стойки для большого котла, пара потрепанных, но больших диванов; задний дворик определенно был рассчитан для посиделок. Музыка в доме утихла, и приятный женский голос начал что-то говорить. После недолгой паузы он запел, подхваченный
Через минуту Билли вышел.
— Чем ты тут занимаешься? — Спросил Ноэль.
— Отдыхаю.
— Ты, я вижу, был в новой локации.
— Так и есть, был.
— Там за стойкой сидит орк, Джордж, ты что-нибудь про него знаешь?
— Довольно умелый воин, э-э, сам накачался до двенадцатого, в наших рядах где-то месяц. Что еще… А, зовут его вовсе не Джордж, а Пифагор. Он грек. Не любит подколов, поэтому придумал себе это дурацкое, на мой взгляд, имя. Джордж. Ну очевидно же, что оно выдуманное. Об этом немногие знают, но от вас, разумеется, секретов быть не может.
— Не может. — Повторил эльф, потирая виски. — Ладно, пойдем отдыхать.
Танцы прекратились, все разбрелись по углам, а в центр зала, перед сценой, поставили несколько левых столов и лавок, которые тут же заняли люди. Оказалось, что певица аккомпанировала сама себе, умело перебирая струны ярко расписанного инструмента. Первым делом бросался в глаза ее обтягивающий черно-красный костюм, нелепая шапочка с бубенчиками, но затем взгляд примечал ее грустное лицо, темно-красные губы, опущенные глаза. Слова ее песни, мелодия, талант, проявлявшийся в каждом движении, создавали удивительную атмосферу, а, перемежаясь с необычным обликом, погрузили весь зал и всех его посетителей в транс.
Молодые парочки сидели, обнявшись, кто-то смотрел перед собой, умом пребывая в далеких, одному ему известных мирах, кто-то украдкой вытирал слезы. А бард все тянула свою песню, выговаривая удивительным образом такие привычные уху слова, превращая их в нечто абсолютно новое, будоражащее.
Ноэль уселся на свое место. Бармен, облокотившись о стойку, о чем-то мечтала. Руди почти неотрывно смотрел на поэтессу, изредка поглядывая на Анну. Мирилет тихонько потягивала очередной коктейль через резную деревянную трубочку, а за ней громоздилась широкая спина Пифагора, то же, наверное, о чем-то размышлявшего.
Мирасцилла, так звали менестреля, сыграла последний душещипательный пассаж, дернула головкой, отчего бубенчики на ее шапке тихо звякнули, и склонила голову в поклоне. Зал взорвался аплодисментами. Слышались выкрики «браво», «умница», но девушка, не ловя звезд с неба, легко спорхнула со сцены и направилась к барной стойке. Усевшись возле Руди, она заказала выпить. Пиромант обомлел.
— Вы чудесно поете! Вы…
Ноэль уже их не слушал. Какой-то парнишка выскочил на сцену с гитарой и начал играть что-то легкое. Остальные музыканты смешались с толпой, явно проголодавшись. Бар опять превратился в человеческий улей, в котором не разобрать слов.
— Эх, Ноэль. Как давно
— Я знаю. Она очень меня любит, кажется.
— Кажется?! Ноэль, береги свою женщину.
Эльф положил в рот креветку, думая о том, что ему дает советы пьяный подросток.
— Да-а, — протянула девушка. Румянец ее доставал до ушей. — Знаешь, (перешла на шепот), а ведь у меня сегодня День Рождения! Представляешь? Сегодня я стала чуточку взрослей.
— А чего не скажешь Джорджу?
Она нахмурила брови.
— В последнее время мы часто ссоримся. И потом, все эти разговоры про возраст… — она сделала движение, будто ее тошнит. — Все время обманываю. А он мне рассказывает, что его дочери тринадцать лет. Представляешь, как я себя чувствую?
— Погоди-погоди. Тринадцать лет? Но ему ведь двадцать один.
— Нет, это он выдумал. Где-то через неделю признался. Тридцать ему.
— Тринадцать. А он довольно рано начал заниматься сексом.
Девушка слабо улыбнулась.
— Я раньше.
Ноэль смотрел на нее, раскрасневшуюся, понурую, ни следа той оторвы, которая притащила их сюда. С шумом вздохнул.
— Ты вообще, как в этом плане? Тебе нормально? Может, он груб, там, или чего-нибудь от тебя требует…
— О да, он требует. И, знаешь, мне нравится. Заниматься сексом. С ним, с Дже… — Она запнулась. Посмотрела на него. Глаза ее начали наливаться слезами. Она резко встала и исчезла в людской массе, по направлению двора.
— Анна, налей мне еще той ледяной бадяги, пожалуйста. — Сказал он, не глядя. Он был рад, что пьян. И хотел напиться еще. Но тут Джордж-Пифагор развернулся и подсел к нему.
— Держи мой, я не трогал, — подвинул он стакан ладонью, и Ноэль немедленно выпил.
— Слушай, я, наверное, немного дерзко с тобой поздоровался, признаю. Извиняй. Почему-то не мог пересилить в себе это тупое чувство по поводу тебя и Мирилет. Хотя у тебя есть девушка, и я видел, как ты с моей танцевал; будто избегал ее, а ведь подпил уже достаточно. Зря я нервничал, короче. Ты парень нормальный. Да и в целом, один из первых людей среди игроков. Молодец ты, да. Нужно было раньше с тобой познакомиться, поблагодарить…
Мечник слушал вполуха, думая о том, что скоро этот дурак с Мирилет расстанется, и она пойдет по таким рукам, какие даже представить себе нельзя. Стукнул по столу приготовленный Анной коктейль. Он тут же принялся хлебать его понемногу.
— … своенравная она очень, с характером. Тигрица. А поначалу такой кроткой казалась. И, прикинь, в тихом омуте, да-да, так оно и случилось. Че только в постели мы с ней не вытворяли. — Ноэль хотел было отправить в рот соленый орешек, но почувствовал рвотный позыв и отложил его. На лбу проступила испарина, тело вдруг похолодело, но вскоре волна отошла, и он снова слышал окружающий мир.