Исход

Гетто Виктория

— А людей успокоить просто. Объяви, что произошло у Храма. Этого, думаю, хватит.

Я криво усмехнулся, собираясь уходить.

— Погоди!

Серый спохватился:

— Чем заняться думаешь?

— Надо отдохнуть после вылазки. Хотя бы пару дней. Хочу… Могилку обиходить. Да за строительством приглядеть, пока не испортили…

— Два дня, Брум. Не больше. На третий — вылет. Готовься.

Оставалось только кивнуть в знак согласия…

…Отпущенный мне командиром срок пролетел в мгновение ока. Пожалуй, впервые ща многие годы я был так близок с сыном. Раньше старался как-то держать дистанцию. Не знаю почему, но вот так. А теперь… Мы много разговаривали, вместе поставили каменную плиту в изголовье могилки, на которой я зубилом вырубил имя и фамилию покойной жены. Сделали ограждение из аккуратных тёсаных брусков чёрного камня, найденных на берегу Второй Реки. Посадили цветы возле холмика, у которого забетонировали всю площадку. Обсудили и внутреннее устройство нового дома. Поделили его на две части. Света уже предупредила нас, что домой не вернётся, а сразу переедет к своему будущему мужу. Впрочем, свадьбу отложили на два месяца, пока не пройдёт положенный срок траура, сорок дней. Так что я особо не волновался. Ну и, конечно, разговоры. Я впервые рассказал сыну, как вынужден был стать наёмником и вспомнить всё, чему меня научили на службе в армии. Показал несколько элементарных для меня, но явившихся откровением свыше для него приёмов. Помог понять, что за чудеса иногда с ним происходят. Для меня то эти вещи были обычными делами… И вот, наконец, вечером второго дня отдыха ко мне пришёл посыльный от Сергея.

Утром, точнее, вечером, в три часа, вылет. До материка примерно тысяча километров. С подвесными баками — четыре часа полёта. Может, чуть меньше. Вертолёт высадит нас на побережье и уйдёт на какой-нибудь остров поблизости, но вне досягаемости местных. Наша задача — взять пленников, ограбить какой-нибудь магазин или киоск, если попадётся, захватить всю прессу. Потом выйти в безлюдную местность и вызвать транспорт для эвакуации. А дальше будет видно… И вот сын провожает меня на операцию. На душе — спокойствие. Дело для меня сейчас не роскошь и не прихоть, а необходимость. Если я буду без занятия, поглощающего всего меня без остатка, то просто сойду с ума, потому что внутри меня — всепоглощающая пустота. Мне очень не хватает Ирины, и я помаленьку схожу с ума. Просто чувствую это. Столько лет вместе… А? Что? Пора? Иду…

Глава 9

…Как не удивительно, но мой прогноз насчёт будущей революции в Русии оправдывался на все сто процентов. По сравнению с тем, что было год назад, магазины уменьшили ассортимент, цены выросли практически на всё, на фронтах с Прусией и Гонведией войска терпели поражение за поражением. Резко активизировалась так называемая оппозиция, журналисты поливали власть помоями. Образно, разумеется, но практически каждый шаг, предпринятый Императором для выправления обстановки в стране, высмеивался и пародировался. Короче говоря, повторялся земной март одна тысяча девятьсот семнадцатого года. А, кстати, позвольте представиться — в Империи Русия меня зовут Михх Брумм, эксцентричный аристократ из очень небольшого государства на Океании, затерянного где-то на южной оконечности материка, под названием Нувара. Холост, несметно богат, поскольку при открытии вклада в Императорском банке Русии внёс огромную сумму чистой медью, имеет сына. Уже взрослого. Сам господин аристократ ни во что не вмешивается, ни в какие партии не вступает. Чем занимается в Империи — непонятно. По большей части посещает один из аристократических клубов, но практически ни с кем не общается. По внешнему виду — отставной военный. Выправка у него армейская. Да и глаза. Цепкие, настороженные, и какие-то мёртвые. Физически — очень силён, фигура пропорциональная, но, несмотря на внешнюю массивность, движения резкие и быстрые. Великолепный стрелок, не раз доказывал это в тире. По слухам, исполняет роль неофициального наблюдателя своего Владыки в Русии. Не брезгует общаться с самыми разными представителями Империи, начиная от нищих и заканчивая высшим светом. Появившись год назад в Империи, предъявил документы на указанные выше имя, а так же письмо в министерство внешних сношений с просьбой предоставить эрцу Михху Брумму временное проживание на территории Империи, заверенное Владетелем Нуварры Сергом Цветным, а так же всеми необходимыми подписями, печатями и гарантиями. В том числе, финансовыми. Я про тот вклад в банке. Сам эрц, то есть, моя скромная персона, неплохо разбирается в технике, оружии, финансах и некоторых других дисциплинах. На людях подчёркнуто скромен, и уязвимых мест не имеет…

Начальник Тайной Полиции Империи отложил краткую справку, предоставленную ему соответствующим департаментом, и задумался, время от времени делая затяжки ароматной сигарой океанского табака. Странный иностранец. Очень странный. Впрочем, если он наблюдатель от Нуварры, то его поведение здесь вполне объяснимо. Кроме одного — что такое Нуварра? О ней практически ничего не известно, кроме того, что технический уровень страны довольно велик. Во всяком случае, самобеглая коляска, на которой эрц любил передвигаться по столице, выглядела довольно странно, если не сказать больше. Но вместе с тем, явно демонстрировала высокую надёжность и комфорт. Генерал снова взглянул в документ. Так… Богат. Почти пуд чистейшей меди! Сумасшедшие деньги! Особенно, по нынешним временам. Сын подтверждается всеми агентами. Приезжал к нему дважды, высокий мужчина, крепкий, общался с отцом, то есть, эрцом, на неизвестном языке. Судя по всему нуваррском. Но ни с кем не общался, и пробыл с отцом очень короткое время. Почему именно сын? Сам эрц объявил об этом слугам. Да и внешнее сходство было не скрыть. Далее… Интересная черта — Михх Брумм то ли холост, то ли вдов, но избегает общения с женщинами всеми силами. Кроме того, установленный за ним надзор не выявил никаких связей даже с дамами полусвета. Никаких привязанностей, никаких любовниц или шлюх. В интересе к противоположному полу не замечен вообще. Странно. Очень странно! Что ещё? Генерал чувствовал, что упускает что-то очень важное. Но не мог понять, что именно. Впрочем, один эксцентричный иностранец из никому неизвестной страны погоды в Империи не сделает. И ниточки, ведущие к антиправительственным элементам явно тянутся не от эрца…

Раздражённо отложив лист бумаги с убористым текстом, генерал взглянул на приложенную к папке фотографию и едва не ахнул от удивления — по документам эрцу сорок четыре года. Но выглядел он не старше тридцати. Потянулся к колокольчику, позвонил, и когда вошёл адъютант, ткнул пальцем в глянец изображения:

— Что, не могли найти карточку посвежее?!

— Простите, ваше сиятельство, это снимок недельной давности…

— Что?!.

Снова всмотрелся в фотографию, в суровое лицо представителя Нуварры в Империи, затем ошарашенно прошептал:

— Я должен с ним встретиться лично…

…Вот уже два года прошло с момента нашего перехода на новый мир. Небольшая колония бурно росла, развивалась, несмотря на многочисленные сложности и трудности. Было всякое, и хорошее, вроде найденного кладбища кораблей, правда, использовать мы смогли всего четыре найденных судна. И плохое — как нападение аборигенов, населявших материк до нас. Почему в прошедшем времени? Потому что после неудачной попытки истребить чужаков, то есть, нас, они устроили массовое самоубийство. Во всяком случае, после найденного мной, мы больше не встречали живых туземцев. После удачной вылазки на вертолёте к границам Русии, благо по прямой через море до берегов страны была всего неполная тысяча километров, а наш 'Ми-26' с подвесными баками способен был преодолеть две тысячи триста, мы захватили целую семью одного аристократа: отца, его жену, двух детишек, и тройку слуг. Ночью ограбили местную библиотеку, забив две телеги газетами, книгами, альбомами и вывезли их к себе, на Новую Россию. Затем была подготовка к внедрению в Русию, страну, чем-то напоминающую нашу Российскую Империю до семнадцатого года. Целый год я изучал язык, обычаи, правила поведения, одновременно мне готовили легенду, прежде чем уехать в Империю. Одновременно мы осваивались на своём материке, ремонтировали найденные корабли, культивировали почву, разводили привезённый с собой скот. И когда настало время, я отправился на свежепокрашенном 'Либерти', получившем название 'Свобода', к берегам Русии. Плавание было долгим, почти месяц мы болтались в океане, пока обогнули по большой дуге сплошную цепь рифов и мелей, прикрывающих наш материк и надёжно перекрывающим любые морские подходы по кратчайшему расстоянию от Русии и Океании. Затем наш корабль пристал, точнее, попытался пристать к пирсу большого порта на восточной оконечности Русии. Увы. Гигант в сто тридцать пять метров длиной в бухту просто не поместился, правда, ажиотаж был ещё тот. Ещё бы! Такой монстр, особенно, по сравнению с гордостью Императорского Флота 'Неукротимым', бывшим меньше на целых десять метров по длине. И вдруг — торгаш, как презрительно называли гражданские суда военные моряки, превосходящий по величине самый большой линейный корабль Русии! Ха, интересно, чтобы сказали морячки, если бы узнали, что у нас стоит 'Бисмарк!? Да-да, тот самый! Который якобы утонул в четырёх сотнях километрах от французского Бреста. И ещё долго стоять будет. Потому что у нас нет ни специалистов, ни сил, ни средств, чтобы отремонтировать линкор…

…Дальнейшее происходило

под грохот корабельных двигателей, непрестанный мат экипажа, грузчиков и, естественно, запах моих сожжённых нервов. Потому что поработать нам пришлось всем, без исключения. Вместо того, чтобы сбросить сходни и выкатить на пирс доблестный китайский 'DongFeng Warrior EQ-2050', переделку американского 'Хаммера', и куда более надёжную и удобную, не говоря о внутренней начинке. И, естественно, куда менее прожорливый. Откуда добыча? Да из того же контейнеровоза, обнаруженного на кладбище кораблей. В общем, неслыханно нам повезло. Судно, похоже, принадлежало военным, и везло груз всякой всячины армейского назначения. В том числе и полсотни джипов. Танки, артиллерия, ракеты, в том числе и пять новёхоньких ''Вей-Ши/Гардиан-2D' с дальностью стрельбы в четыре сотни километров с очень приличным боезапасом к ним. Словом, ощущение было такое, что наши жёлтые 'друзья' куда-то перебазировали целую военную базу. Но отвлёкся… В общем, попыхтели мы при выгрузке ого-го! И всё из-за того, что не смогли подойти ни к пристани, ни к берегу, несмотря на довольно малую осадку. Пришлось все грузы перегружать на местные баржи и уже с них переваливать на причал. С полицией и таможней уладили всё просто. Взятки, тем более, на окраине Империи, ещё никто не отменял. А меди у нас было — завались. На одном только линкоре чистейшего купрума нагребли почти пятнадцать тонн, что превосходило государственные запасы всего континента Паневропа, вместе взятые. Тут же, в Хараре, как назывался порт, меня и легализовали, благо оборудование на 'Либерти' установили самое лучшее из имеющегося у нас. Ну а дальше — личный поезд, и в сопровождении роты охраны я направился в столицу. Там ребята пробыли со мной почти месяц, пока купили и обустроили подходящий особняк, наняли слуг, установили камеры слежения и компьютеры. А потом потихоньку вернулись обратно, оставив меня одного. Людьми мы разбрасываться не могли, и каждая пара рук ценилась в нашем мирке на вес платины. Не то, что золота. Правда, народ побаивался меня одного оставлять среди неизвестных людей, да только волков боятся — в лес не ходить. Так что рискнул, и не прогадал. Не в смысле какой-то личной выгоды. Вовсе нет. Просто в смысле экономии людских ресурсов. Вовку я с собой не взял, ну а дочь… Светлана, едва родив мне первого внука, уже ходила со вторым… Хотя сын ко мне прилетал два раза по делам нашей колонии. Ну и навестить отца. Я ввёл его в местное общество, точнее — представил кое-каким знакомым. Сходил вместе с ним в местные культурные заведения, нечто вроде гибрида нашей оперы и балета вместе взятые, кинематографа у аборигенов не было. Хотя фотография цвела. Почему? Неисповедимы пути эволюции, и нормальному объяснению не поддаются. В общем, я жил в столице, собирал всю доступную мне информацию, перегонял на наш материк, благо для этого в доме установили мощную радиостанцию. Что меня запеленгуют или раскроют, как резидента совершенно не боялся. Во-первых, мы использовали наши армейские системы и пакетную связь, о которой здесь никто, естественно, представления не имел. Во-вторых, все переговоры мы вели само собой, на чистейшем русском языке, говорить на котором не мог никто. Жить среди довольно развитых аборигенов было интересно. Более того, со временем ко мне привыкли, а мой личный 'Донг' всегда вызывал острейший интерес у публики, куда бы я на нём не появлялся. Специальные службы, вроде Тайной Полиции Империи вежливо поинтересовались моей личностью, естественно, в соответствии со своим названием, тайно. Хи-хи. И не выяснив ничего криминального или противозаконного, отстали, время от времени вытаскивая моих слуг и служанок к себе на доклад. Впрочем, я ничем таким и не занимался. Всю информацию получал из открытых источников, да иногда мои знакомые по клубу сообщали интересные вещи. Или сплетни. Сложить два и два я мог со школьных времён. На настоящий момент налицо была классическая ситуация в Русии. Император окончательно пустился во все тяжкие, игнорируя свою супругу, которая ходила с очередным пузиком, уже четвёртым по счёту. И это бы не было бедой, если бы Русия существовала в мирном времени. Увы. Войну Империя проигрывала окончательно и безоговорочно. Войска, голодая и не имея в достаточном количестве ни продуктов, ни боеприпасов, ни пополнений, ни оружия, кое-как держались на позициях. Но только потому, что Гонведия и Прусия готовили масштабное наступление. Информация была точной, из штабов Империи. Нашёлся у меня один агент и там… Кстати, старый, можно сказать, знакомый…

…Штабс — хорунжий Пётр Рарог медленно брёл по промозглой улице блестящей столицы Империи. На душе скребли кошки. Его родители скончались от тифа, и вызванный с фронта по этому поводу молодой офицер едва успел на похороны. Теперь он стал главой семьи, состоящей из, помимо него, старшего, ещё двух братьев и сестры. Увы. Пока он воевал, состояние рода и его финансовое благополучие пришло в полный упадок. Громадные долги, наделанные отцом, привели к тому, что заложенные земли и родовой особняк грозили перейти в собственность Банка. И никакого выхода из патовой ситуации не было. Денег было негде взять. Совершенно. Его товарищи-фронтовики сами бедны, как церковные крысы, а всё, что можно было продать, не представляло сколь-нибудь значимой ценности или интереса для потенциальных покупателей. А вокруг веселилась Столица. Мимо проскакивали роскошные выезды, тарахтели самобеглые коляски, стайки разряженных гимназисток и курсисток строили глазки лощёным тыловым офицером. На их фоне штабс-хорунжий одетый в выгоревшую, повидавшую виды полевую шинель смотрелся чужеродным предметом. Что толку, что он уже два года на этой проклятой войне? Что был не раз ранен и пролил не мало собственной крови за Империю? Похоронил множество товарищей и друзей, а тут… Он с отвращением сплюнул на чисто выметенный камень, которым была вымощена набережная реки Уруры, протекающей через всю столицу. Сзади внезапно раздались визгливые вопли. Офицер резко обернулся — из подворотни особняка выскочил, потрясая метлой дородного вида дворник, ругаясь на каком то незнакомом наречии, то ли скавском, то ли перельском. Ничего себе, как тут обнаглели?! На него, боевого офицера, аристократа, смеет орать какой то инородец?! Рука сама скользнула к клапану кобуры, которая полагалась по этой форме одежды. Заметив движение военного, дворник затих, потом проворно спрятался обратно. Зло выругавшись, от чего пробегавшие мимо прилично одетые барышни скорчили брезгливые рожицы, и, фыркнув, промчались дальше, цокая каблучками модных полусапожек, Пётр медленно побрёл дальше. Что делать дальше — он не знал. И выхода не видел. Внезапно навстречу ему с угрожающим видом вышли трое. Полиция. Городовой и два нижних чина.

— Нарушаете, почтенный?

— Что?

От неожиданности офицер замер на месте, и тут же подскочившие полицаи ловко заломили ему руки за спину, а городовой выдернул револьвер из кобуры.

— Так-так… Злоумышляем? В холодную его. К уголовникам. Там ему всё объяснят.

Осклабился в пышные усы полицейский чин.

— Я офицер действующей армии! По какому праву?!

Городовой лениво обернулся, затем вдруг ощерился:

— Боевой офицер? А чего же ты живой, да ещё по столице шляешься? На чистую мостовую плюёшь, дворнику револьвертом грозишь? Чистоплюй! Небось, ещё и дворянин, скажешь?

И разразился презрительным хохотом. Внезапно послышался лёгкий скрип, непонятный шум. А спустя мгновение Рарог забыл обо всём. Возле них плавно остановился невиданный им, громадный самобеглый экипаж пронзительно чёрного цвета. Дверца чуда открылась, оттуда вышел высоченный, громадного роста человек в неброском, но очень дорогом вечернем костюме, при виде которого городовой вдруг побелел и вытянулся во фрунт.

— Ваше высокопревосходительство… Вот, задержали…

Короткий взгляд в его сторону, Рарог напряг память, пытаясь вспомнить почему то знакомое лицо… С абсолютно незнакомым, правда. опять же что-то напоминающим акцентом, тот лениво произнёс:

— Я вижу, вы совсем обнаглели, милейший. Задерживать, причём насильственно, офицера Императорской армии, к тому же фронтовика… Вы уже штабс-хорунжий, прапорщик? Как время то летит…

Вздохнул незнакомец. И тут Петра пробило холодным потом. Он вспомнил… А чужак лениво скривился:

— Исчезните, и я сделаю вид, что ничего не видел. Да и господин Рарог вас простит. Обещаю. Или вы хотите, чтобы ваше начальство узнало о ваших делишках, городовой?

Чин побледнел, а полицейские едва не обмочились от страха. Видно, этот господин внушал им подлинный ужас… Между тем чужак вновь обернулся к Петру, улыбнулся доброй, широкой улыбкой: