Иск
Шрифт:
«Я узнала тебя, — сказала она. — Даже со смешным париком и смешной косметикой на лице. Даже с чужим лицом».
«Да, Рин, — сказал Баушер, — это я, твой отец».
«Как ты мне нужен был все это время, дэдди! Я хотела спросить тебя, почему люди совершают предательства. Только ты умел объяснить мне такие вещи».
«Видишь ли, Рин, единственная любовь моя, предательства не всегда предательства… Нет, я говорю не так… Мы все окружены
«Значит, ты тоже шпик, дэдди?»
«Да, Рин, и это очень разумно…»
«Простите, сэр, я ошиблась, мне показалось, что вы мой умерший отец. Простите меня, ради бога».
Она выбежала из комнаты. Было бесконечно печально.
— Простите, мистер Люшес, я не представил вам свою дочь Рин.
— А? Что? — вздрогнул Люшес. — Я не…
— Она же только что заходила сюда.
— Да, да, я понимаю. — Люшес внимательно посмотрел на Баушера.
— К сожалению, я вынужден считаться с мнением дочери. А она категорически против предательства. Прошу извинить меня, ангел-хранитель. И еще я хотел спросить вас: вы разрядите меня теперь?
Люшес медленно и задумчиво кивнул.
— Да.
— О, я вам очень благодарен. Но нельзя ли сделать это побыстрее? Понимаете, в голове у меня идет ужасное сражение, и я так устал от него.
Он закрыл глаза и неподвижно сидел на стуле…
«Ну что, что ему нужно было?» — в сотый раз задавал себе тягостный вопрос Вендел Люшес. Почему у многих людей такая нелепая приверженность к догмам? Почему они предпочитают безумие и смерть, лишь бы не переступить через обветшалые смешные идеи? Почему они как дельфины, которые при всем их уме не могут перепрыгнуть через сеть, когда их ловят? Это они-то, прирожденные прыгуны. На мгновение он почувствовал парализующее отчаяние. Неужели человеческая глупость станет непреодолимым препятствием? Неужели так и не удастся осуществить великий план? Нельзя, нельзя расслабляться. Сомнение — это дьявольский растворитель.
Он позвонил по телефону, и в комнату вошли два техника с портативным оборудованием. Они бросили быстрый взгляд на Люшеса, и тот кивнул. Они ловко надели шлем на Баушера, но он даже не открыл глаза.
— Начали, — услышал он откуда-то незнакомый голос. Сражение в мозгу стало ослабевать, и он блаженно вздохнул. Очень измучила его беспрестанная яростная атака на форт в его голове. И шпиков вокруг становилось все меньше и меньше. И это несло облегчение. Они как бы таяли, испарялись, уносились из сознания легкими облачками. Хорошо бы сохранить Рин, подумал было он, но тут же понял, что это невозможно, потому что Рин решительно уходила от него, непривычно высокая, уже отдалившаяся, уже чужая. Она уходила, и ничего не оставалось после нее. На мгновение мелькнула легким облачком горькая печаль, но и та тут же растворилась.
ГЛАВА 18
– Да вы не волнуйтесь, миссис Фрис, — сказал полковник Ратмэн, усаживая сестру из клиники Трампелла перед экраном синтезатора.
— Я не волнуюсь, — сказала миссис Фрис, полная и медлительная женщина, но на лбу и мясистом
— Что делать, — улыбнулся полковник, — не всем быть художниками. Но вам рисовать не придется.
— А как же вы хотите, чтобы я нарисовала портрет того человека, что убил бедную мисс Ковальски?
— Словами, дорогая миссис Фрис. Кстати, судя по вашей фамилии, ваш муж, наверное, голландского происхождения.
— Как это вы узнали? Его предки, правда, он говорил, были де Фрисы. Но «де» куда-то делось, и его родители, и он просто Фрисы. Он наладчик на термоядерной станции.
— Прекрасно. Значит, попытайтесь как можно подробнее описать внешность того человека.
— А… как начать?
— О, не думайте об этом, не думайте о своих словах. Смотрите лишь на экран и поправляйте его. Если что-то получается похожее, скажите. Если что-то не так, поправьте машину. Это всего-навсего машина, она не обижается. Хорошо?
— Я попробую. Значит, так. — Миссис Фрис зажмурила глаза, стараясь получше вспомнить убийцу. — Волосы у него были черные. Это точно. Знаете, у мужа, хотя ему всего сорок шесть, волосы редкие. Он их и так и сяк зачесывает, чтобы прикрыть лысину…
— Вы простите, друг мой, но говорите, пожалуйста, только об убийце. А то машина создаст объединенный портрет убийцы и вашего мужа.
— О господи… Значит, волосы у него черные, густые… Зачесанные назад. Прямо не волосы, а проволока густая. Ну не проволока, я хочу сказать, жесткие такие.
— А лицо?
— Я как раз хотела сказать о лице. Знаете, такое скуластое. И форма как бы квадратная.
— И именно из-за скул и цвета волос вы решили, что он, скорей всего, латиноамериканского происхождения?
Миссис Фрис сосредоточенно нахмурила лоб, достала из сумочки платок и неторопливо высморкалась.
— Это не простуда, — объяснила она. — Чистая аллергия. Стоит чуточку поволноваться — тут же начинает течь из носу. Почему я решила, что он латиноамериканец? Гм… Ну, облик у него такой…
— Может быть, смуглый цвет лица?
— Правильно! — обрадовалась миссис Фрис. — Точно. Такой, знаете, желтовато-смуглый цвет лица. Точно.
— А глаза? Брови? Губы?
— Глаза? Наверное, черные…
— Наверное?
— Честно говоря, я не обратила внимания, — виновато сказала миссис Фрис. — Если б я тогда знала… А так, думаю, техник. С чего бы мне рассматривать его глаза? Не такой уж он красавец, да и честно сказать, меня мужчины мало интересуют…
— Это хорошо, миссис Фрис. Я думаю, вы не даете повода своему мужу для ревности…
Миссис Фрис рассмеялась. Должно быть, соединение слов «ревность» и «муж» показалось ей необыкновенно смешным.
— Это уж точно, не даю, — в голосе ее послышалось легкое сожаление. — Теперь не даю. — Слово «теперь» она произнесла с особым многозначительным ударением, как бы давая понять, что так было не всегда.