Искалеченный мир
Шрифт:
Купол поменьше застыл и как будто нехотя рухнул, нацелившись вниз отлично сохранившимся крестом. За ним начали сыпатьсяостальные, все до единого.
Четвёрка глядела будто заворожённая, чувствуя, как кожу съёживаетчувство даже не страха, скорее, бессилия перед тем,что — как бы забавы для — курочило храм. В следующий миг стены церкви резко осели вниз, смялись, как игрушечный домик, на который упала наковальня. Взвилось облако пыли.
— Да это… — Алмаз понял, что говорит вслух дёргающимися
Лихо вела машину, сознание будто раздвоилось — одна часть её видела дорогу, а вторая неотрывно глядела на то место, где полминуты назад ещё находился храм. Самой страшной была всеобъемлющая, законченная безмятежность вокруг. Даже клятые «гейши» и прочая фауна как провалились сквозь асфальт. Не было ни единого признака присутствия чего-то иного,видимого, заметного глазу. На Горьковском шоссе присутствовала хотя бы размытость пространства, которой и следовало опасаться. Здесь же не было и этого. Ни малейшего искажения, излома: чистый, прозрачный утренний воздух.
— Гони! — Первым, как ни странно, очнулся Книжник. Взвизгнувший так, что у блондинки на долю секунды заложило уши.
Дома слева и справа от дороги начали схлопываться,рассыпаться, как куличики в песочнице, которые топчет ногами слепивший их карапуз. Всё быстрее и быстрее, один за другим. Лихо неслась вперёд, дорога была отличная, сохранившаяся. Тридцать пять лет относительно сносного житья-бытья Нижнего заканчивались стремительно и ужасно. Сдвиг с лихвой забирал накопившиеся проценты, превращая город в развалины, играючи насаживая небытие там, где ещё вчера жизнь казалась не совсем безнадёжной.
Везде, куда только падал взор, поднимались облака пыли, а небо оставалось всё таким же умиротворённым, ласковым. Бледно-изумрудным — верный признак того, что день будет великолепным…
Лихо гнала «Горыныча» точно так же, как это было меньше суток назад. В мозгу льдисто-шершавым сгустком болталась мысль, что тогда, в Суровцах, её дар почему-то дал осечку, и она ошиблась с настоящей датой слияния миров. Что всё случилось гораздо раньше, происходит сейчас… И ничего уже не исправить, не вернуть. Всё заканчивается.
Надсадно взвыв в душе, Лихо задавила эту паникёрскую мыслишку, закусив губу в том же месте, где она и так уже была прокушена. Теперь она взвыла уже вслух, из глаз брызнули слёзы. Яростно мотнула головой, стряхивая горячую влагу, продолжая выжимать из внедорожника всю мощь.
«Горыныч» мчался сквозь кошмар, унося четырёх друзей навстречу неизвестности.
— Может, это то же самое, что было в Замурино? — проговорил Шатун, явственно лязгнув зубами. Громиле было страшно. Страшно до жути, но он держался, продолжая неотрывно глядеть в окно, за которым строения вминалов землю. Кто-то выскочил на дорогу, суматошно размахивая руками, то ли прося помощи, то ли окончательно свихнувшись от творящегося вокруг хаоса.
Лихо, не раздумывая, повернула руль, объезжая бедолагу. «Горыныч» пролетел мимо, чудом не зацепив с ног и до головы испачканную в пыли фигуру.
— Не держите зла. — Блондинка
Страх, так и не ставший безрассудным, но присутствующий стойко, неотвязно, не разрешил сделать остановку, чтобы подобрать нуждающегося в помощи человека. Сбавить скорость было так же страшно, даже страшнее, чем вчера, на трассе Москва-Владимир. Там всё-таки было что-то видимое, хоть и донельзя жуткое, а здесь — какая-то безрассудная давилка, что-то невообразимое, беспощадное. Четвёрке, наверное, было бы гораздо легче, если б над Нижним навис какой-нибудь необъятный монстр, наводящий шороху по полной программе. Страшно было даже не из-за того, что рушится целый город. А из-за того, что это происходит непонятно.
— Нет, на замуринские коленца не похоже… — Алмаз выглядел не лучше Шатуна, а уж про Книжника можно было вообще не упоминать: наглядное пособие по теме «жертва кошмара». — Там все постройки целёхонькие были, зато люди — в слизь… А тут всё вперемешку. Всё, сука!!!
Алмаз заорал, начиная сползатьв явные признаки истерики, и Лихо, не глядя, без всякой жалости двинула правой рукой, залепив стеклорезу по физиономии. Достала смачно — кажется, по скуле или чуть выше. Алмаз схватился за пострадавшую область, заткнулся. Глядя перед собой мрачным, но, по крайней мере, полностью сознательным взглядом.
— Кого ещё офуярить?! — рявкнула Лихо, изо всех сил борясь с тем, чтобы не сорваться самой. — Держитесь, вашу мать за ногу и об «Горыныча» с размаху! Очкастый, падла, попробуй только мне в обморок долбануться! Дорогу показывай, быстро, салага! Дрочи извилины!
— Так… Это… — Книжник, пребывавший в состоянии жуткой оцепенелости, повернулся к ней лицом, с которого уже давно отхлынула вся кровь. — Так ведь прямо же…
— Не бормочи, книголюб сраный! Громче!
— Прямо! — В глаза очкарика возвращалась осмысленность. — Всегда прямо, без поворотов!
В зеркале заднего вида мелькнул ещё один автомобиль — чёрный джип, устремившийся туда же, куда и внедорожник четвёрки.
Трёхэтажный особнячок, с зефирно-розовым, в замысловатой лепнине фасадом, стоящий почти вплотную к проезжей части, мимо которого Лихо промчалась совсем недавно, рассыпался, накрыв «бэху». Кусок кирпичной стены упал на капот. Кузов по инерции занесло дальше, и он перевернулся, грохнувшись на крышу. Колёса перестали вращаться, когда ещё один кусок стены полностью накрыл машину.
Внедорожник вырвался за черту города, и почти одновременно с этим над новоявленной пустошью снова поплыл заунывный, теперь уже навевающий самые поганые ассоциации звук. «Пау-у-у-у-ум-м! Пау-у-у-у-у-ум-м!»
И хаос прекратился, мгновенно, словно ждал этого сигнала, чтобы успокоиться.
— С днём рождения, охламоны. — Лихо остановила «Горыныча» только тогда, когда они километра на три отъехали от того, что ещё час назад являлось бывшим административным центром Нижегородской области. — Надеюсь, что спятивших в этой машине всё-таки не имеется… Хотя меня это нисколько бы не удивило. Сама была на волосок…