Искалеченный мир
Шрифт:
Больше пассажиры «Горыныча» ничего не увидели, машина вписалась в поворот, Кушнаренково в подавляющей своей части скрылось из вида. А спустя ещё полминуты — исчезло целиком.
— Сука! — Алмаз врезал раскрытой ладонью по рулю. — Мы же могли им помочь! Полный багажник стволов, матёрые душегубы в кабине. Не голожопня сопливая! Какого хрена?!
— Это — не наше дело… — Книжник был бледен, но в глазах до сих пор метался горячечный блеск. Предназначенный хоть немного омертвить душу очкарика. По-другому просто не могло быть. Когда сам принимаешь такиерешения,
— Остынь, стеклорез, — негромко сказала Лихо. — Он был прав. Это не наше дело! Мы здесь проездом. Забыл?!
— Но ведь я мог хотя бы шмальнуть, помочь. — Руки Алмаза растерянно шарили по рулю. — Если бы не был за этой долбаной баранкой! Сдохли бы эти камнерезы, как миленькие! Не останавливаясь, шмальнул бы, и на душе бы хоть немного легче было. Нельзя же было их так бросить, ну — нельзя…
— Можно, нельзя… Хорошо, если они законопослушные граждане. А если шваль отпетая?
— Да прав Книжник, — сказал Шатун. — Может, мы бы и помогли. А может, и нет. Ничего нельзя сказать наперёд. Мы сделали всё правильно…
— Да понимаю я! — Алмаз ещё несколько раз приложил по рулю раскрытой ладонью. — Но меня же, сука, так воспитали! И вас тоже! А-а, твою мать… Спасители мира.
Он несколько раз скрипнул зубами, выматерился — зло, тоскливо. И погнал внедорожник дальше, замкнувшись в себе.
Шатун похлопал по плечу всё так же пребывающего в подобии ступора Книжника. Тот вздрогнул, как-то виновато посмотрел на громилу и отвернулся к окну.
— Если вас всех успокоит, то я тоже не собиралась останавливаться, — сказала Лихо. — Книжник попросту опередил. Последней тварью буду, если соврала хоть на букву…
— Да чего ты оправдываешься, — пробурчал Шатун. — Мы, конечно, почти идеальная команда, но… Хрен его знает, как бы оно повернулось. Всякое бывает.
В Уфе сделали остановку, обменяв часть оружия, которого становилось всё меньше, на съестные припасы. Торговец-меняла, с физиономией «это сладкое слово — „кидняк“», попытался сбагрить им около половины негодящего товара.
Лихо, безошибочно просёкшая гнилое нутро намечающейся комбинации, рассеянно поведала о недопустимости подобных поступков. Влекущих за собой некоторые санкции. Стоящий рядом Шатун по завершении этого замечания хмуро высморкался и начал подрезать тесаком ногти.
Жуликоватый негоциант, хоть и имел за спиной охрану в виде трёх хмурых мордоворотов, имеющих облик людей бывалых, свёл всё к путанице с коробками, с вымученным видом обменяв товар на качественный. Лихо поблагодарила за оперативное реагирование на замечание и пожелала довольных клиентов. Таких, как они.
Автодорога «Урал», она же «М5», берущая своё начало в давно покинутой Первопрестольной и заканчивающаяся в Челябинске, выглядела так, как будто знаменитое танковое сражение на Курской дуге по какому-то стечению обстоятельств произошло здесь. «Горыныч», естественно, справлялся, но унылая езда со скоростью не более тридцати километров
В Челябинск въехали уже за полночь. Но, несмотря на позднее время, «танкоград» не выглядел спящим. Снующие по улицам группки и отдельные личности, как правило имеющие при себе как минимум одну единицу огнестрельного оружия, создавали антураж прифронтового города. Готового вот-вот принять на свои бульвары и проспекты горячку боевых действий.
— Здравствуй, мама-анархия, — прокомментировала Лихо. — Надеюсь, здесь найдётся крайне мизерное количество народа, желающего испортить нам круиз огнестрельными плясками. И наши дорожки не пересекутся.
Мужская часть экипажа промычала что-то невнятное, но, несомненно, утвердительное.
— Вот и ладушки. Нет, я нисколько не сомневаюсь, что в этом прекрасном городе всё-таки есть какая-то верховная власть. Но у меня также есть железобетонное подозрение, что эта власть живёт по тем законам, которые какой-то здравомыслящий деятель некогда нарёк «волчьими».
— У тебя-то, если что, есть шансы. На блондинок многие западают… — Алмаз, повинуясь указанию Книжника, повернул налево. — А нам что остаётся? Брутальным пришельцам из цивилизованных краёв? Разве что молниеносно провести смену правящего режима… Проще говоря — самим в паханы пролезть. Книжник — чем не авторитет? По фене ботаете, юноша?
— Чё за кипиш, братва? — загнусавил очкарик. — Вы чё мне в макитру порожняк махровый насыпаете? Ботало привяжи, пока рога не посшибал. Будет мне тут в ухо пердеть. Фуфел позорный.
— Ботает, — вздохнул «человек без промаха». — Теперь я могу чувствовать себя защищённым спереди и сзади. Пока Книжник местному обществу будет в ухо пердеть, мы успеем слинять по-тихому…
Очкарик обиженно замолчал.
— Да ладно тебе. — Алмаз объехал обгоревший кузов машины, украшенный россыпью пулевых пробоин. — Не кипишуй. Обычная проверка боевой готовности.
— Вы как хотите, а я желаю провести эту ночь как нормальный человек. Приняв горизонтальное положение на чём-нибудь мягком. — Лихо потянулась, зевнула. — Три дня в «Горыныче» — это серьёзно. Это я в душе несгибаемая, а по физиологии — самая обычная…
Постоялый двор, имеющий все неоспоримые признаки если не лидирующего злачного места в округе, то наверняка находящегося в первой тройке, назывался «Уральский». Пока они шли от «Горыныча» ко входу, им предложили «кайфануть», продать торчащую за поясом у Книжника «Гюрзу» и посторожить внедорожник за скромную плату. Иначе к утру с ним могут произойти удивительные метаморфозы. Не в лучшую сторону.