Искать, всегда искать ! (Преображение России - 16)
Шрифт:
Футбольных команд сразу образовалось до десятка, и столько же мячей пришлось сшить Лене, зато это уменье его сразу оценили все на рабфаке: оно было явно и бесспорно.
С одним из рабфаковцев, своим однокурсником, очень подружился Леня. Зимою вместе они ходили на лыжах, а на Днепре, на том самом катке, который из года в год и из поколения в поколение устраивали "каменщики", вычерчивали на коньках восьмерки.
Это был веселый малый - Шамов Андрей, сын шахтера Берестовско-Богодуховского рудника, ростом несколько ниже Лени, но неизменно на второй минуте борьбы клавший его на лопатки, участник гражданской войны в Донбассе, хотя был он почти одних лет с Леней, немного старше, стрелявший
Он учился до Октября только в высшем начальном, однако способности к математике были у него лучше, чем у Лени, а память не хуже. Вместе они окончили рабфак и поступили в горный институт, который был в те далекие времена единственным вузом в городе. В горном институте и столкнулись они вплотную с загадкой кокса.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
I
Загадка кокса захватила в плен Леню еще в первый год студенчества, когда доступны и понятны стали ему таинственные плезиозавры-заводы. Вытянув кверху тонкие издали трубы, они теперь уже снова задымили кругом, и доменные печи огромного металлургического завода по ночам снова пылали далеко видными огнями.
Леня узнал, что хозяин этих домен - кокс, что от поведения кокса в них зависит их работа, и достаточно было Лене всего один раз побывать на коксохимическом заводе, как он уже восторженно выкрикивал отцу:
– А ты ведь не знал, конечно, что анилиновые краски добываются из каменного угля. И метиленовая синька... Индиго, да, индиго тоже, что тебе в особенности надо знать... И фуксины... И красные, желтые, коричневые краски... Всех цветов краски добываются из угля при коксовании. И духи тоже. И эта еще прелесть - нафталин, от которого моль дохнет... И черный лак. И салицилка, представь себе, тоже. И креозот... Однако и ванилин тоже. И слабительные разных сортов... но и взрывчатые вещества тоже... И жасминное масло, и коричневое масло, и сахарин... И вообще - вообще черт знает чего только не добывают из каменного угля!.. Но главное все-таки - кокс... потому что без кокса не было бы железа.
– Да-а... Вот видишь... А кокс, это что такое? Изо-бретение человеческого ума, - засверкал на него очками Михаил Петрович.
– А изобретение - это все равно что искусство... Тер-пе-ние - вот что нужно и для того и для другого. Ты знаешь, что сказал об этом Бюффон? Он сказал так: "Изобретение зависит от терпения". Вот что он сказал. "Надо долго разглядывать предмет со всех сторон, и, наконец, ты почувствуешь толчок, ударяющий тебя в голову: это и есть вдохновение гения..." Вот как сказал Бюффон.
– Зачем же ты свернул на гения, - не понял Леня, - когда каждый день что-нибудь да изобретает обыкновенный какой-нибудь слесарь? Просто нужно ему что-нибудь сделать, чего он никогда раньше не делал и представления не имел, как делать, однако нужно - вот и все. Он и делает, потому что нужно. Придумывает, изобретает и делает, и никакого гения, никакой этой пышности тут нет. Все это чепуха, конечно, насчет гения, хотя она и бюффонова чепуха... О Ньютоне тоже принято говорить, что он открыл закон всемирного тяготения, а Роберт Гук на двадцать лет раньше его и в той же Англии этот самый закон опубликовал... Но кокс, - он, понимаешь ли, шельма: он, прежде всего, не из всякого каменного угля получается, это раз. А бывает так, что если получается, так ни к черту не годится, это тебе два. А почему это происходит, - на этот счет ученые теряются в догадках, хотя уж триста лет, как начали кокс выпаривать... Но ты представляешь, картина-то какая получается. Экзотические леса попали под землю - росли на болотах, потом их замулило, как бревна на Днепре, да, вот именно, совсем как те бревна, какие мы, ребята, вытаскивали штылями и канатами: "А
– Что же... Ничто в природе не пропадает, значит, - отозвался отец.
Но сын выкрикнул с азартом:
– Какой же там черт не пропадает? Пропадает сколько угодно. Ведь у нас коксохимических заводов мало, а в коксовых заводах весь газ куда идет? В небо? А в этом именно газе и таится всякое индиго и все взрывчатые вещества. И сколько у нас есть угольных пластов, а мы в них угля не добываем; и сколько угодно есть сортов углей, а они совсем не коксуются, не говоря уж об антраците. Что же это, как не явная пропажа? Коксовались бы, пошли бы в работу, на заводы, а пока все это - хлам.
Отец отозвался уклончиво:
– Хлам, он тоже ведь нужен...
Но сын подхватил азартно:
– На что именно? Плиты им топить в кухнях? Плиты можно топить и тем же газом с коксовых заводов, - гораздо проще и дешевле... Нет, вот заставить всякий уголь коксоваться - это другое дело! Может быть, он, черт, не коксуется потому, что еще молод? Тогда нам бы его искусственно состарить ускоренным темпом. Или, наоборот, может быть потому, что очень стар, - тогда мы его омолодить должны. Уголь - это полезнейшая рабочая сила: надо омолодить если, пожалуйте в наш углеврачебный кабинет, мы вам вернем молодость... Вот какие задачи задает кокс. Если бы решить только - э-эх!..
И Леня раза четыре стукнул себя кулаком по лбу, зажмурясь, как всегда жмурился при улыбке, широко раздвигавшей его рот.
Они жили теперь уже не в доме, а в том флигеле, который занимал когда-то садовник, теперь перебравшийся в деревню, где получил надел. Но из окон флигеля тоже был виден Днепр, который под Кичкасом уже собирались обуздать и заставить служить советской индустрии.
Леня смотрел на днепровские волны и шутливо декламировал, переиначивая гейневские стихи:
О, разрешите мне, волны, загадку кокса,
Древнюю, полную муки, загадку.
Уж много мудрило над нею голов,
Голов человеческих, жалких, бессильных.
А Ольга Алексеевна, гремевшая в это время в столовой обеденными тарелками, говорила ему с не покинувшей еще ее беззлобной издевкой:
– Иди-ка лучше загадку борща решай.
Но и решая загадку борща, Леня все-таки продолжал говорить о коксе, больше самому себе вслух, чем отцу, который весьма рассеянно его слушал.
– Во-об-ще нам не хватает коксующихся углей, чтобы, понимаешь, развернуться вовсю, как бы мы хотели... Значит, надо что-то делать? Плохой уголь надо сделать хорошим - только и всего... Вот задача.
– Забивают вам, мальчишкам, головы там всякой ерундой, - решила мать, передернув, как от запаха клопа, ноздрями.
Леня не обиделся; он только сказал, улыбнувшись:
– Почему же ерундой, когда все это вполне возможно?
Потом проворно скатал хлебный шарик пальцами левой руки и щелчком послал его в угол за шкаф.
– Для мышей?
– спросила мать, заметив это.
– Да, для мышей, - машинально повторил Леня, потому что думал о Бергиусе, и спросил мать: - А Бергиус, по-твоему, как? Тоже ерунда?