Искать, всегда искать ! (Преображение России - 16)
Шрифт:
– Что за чертовщина! Должны быть найдены причины, как же так? встревоженно и бессильно смотрел на освещенных огнем печей Шамова и Карабашева, вздрагивая плечами, Леня.
– Вот и найди, - отозвался Карабашев.
А Шамов повел головой влево-вправо:
– Ищут же вот люди кругом.
– А вы кто, товарищи, а? Пропуска ваши?
– подскочил к трем аспирантам один из пробегавших, с мокрыми косицами из-под сдвинутого на затылок кепи, с закопченным скуластым лицом.
Показали ему пропуска. Карабашев сказал:
–
– Ага. Из института? Помогать нам?.. Ну вот... Вот, видите, какое дело?.. Вот и помогайте. Вот идите и помогайте... Авария... Куда вы думаете идти?
– Надо сначала оглядеться, - сказал Шамов, а Леня спросил:
– Не все ведь печи забуряются сплошь?
– Ну еще бы, чтобы все сплошь.
– А как? По сериям?
– И не по сериям, а так... как вздумается... Какие забуряются, какие выдают.
– Значит, не печи виноваты, а люди?
– Ясное дело, люди. Перепутали марки углей на ямах.
– Ну вот. Перепутали, только и всего. Настрочить их, чтобы не путали, и все. Дело, значит, в общем поправимое.
И слегка шлепнул мокроволосого по плечу Карабашев, у которого шлепать по плечу кого угодно при разговоре было привычкой. Но мокроволосый и черный от угольной пыли вскрикнул, точно от оскорбления или от внезапной боли:
– Поправимое? Как это оно поправимое, ежели кадров нет?.. Так нельзя, товарищи. Заводы новые строим, а кадров нет. Кадры надо готовить!
– Насчет кадров это всем известно, - сказал Карабашев.
– Ага, известно?.. Почему же тогда кадров нет? Вот и бейся теперь, как сукин сын.
И он блеснул на Карабашева злыми глазами, красными от огня печей, как у кролика, и метнулся в сумерки.
– Кто-нибудь из завкома?
– спросил о нем Шамова Леня, но в это время тот заметил в стороне Сенько и окликнул его.
– А-а, послал все-таки вас!
– сказал Сенько с подходу.
– А кричал, как последний дурак... А у нас еще пять печей забурилось... вот сейчас эту печь толкают, смотрите. Должна пойти.
С противоположной стороны печей донесся глухой удар коксовыталкивателя в ту печь, около которой героически работали ударники с кочергами, и Сенько крикнул радостно:
– Пошла, пошла!.. Идет!
Масса раскаленного кокса медленно и с перебоями, в несколько ударов тарана, выползла наружу; огненный столб высоко всколыхнулся над рампой и осел миллионом ярких искр.
– Од-на-ко, какой тугой ход пирога, - качнул головой Леня.
– Почему это, а? Может, под у печей зашлаковался?
– Вообще нам бы, братцы, надо поговорить с директором, - сказал Шамов, но Сенько, все еще бывший под впечатлением удачи с этой печью, отозвался почти весело:
– Нет уж, с кем, с кем, а с директором не советую. Будет кричать на вас не хуже, чем ваш Лапин на меня. Он уж у двух телефонов трубки оборвал. Сейчас только в одной дежурной телефон работает.
–
– взял его за руку Леня.
– Насчет под точно не скажу, а насчет стен говорил мастер Глазов, что есть местами настыли, а местами будто разъединения.
– Ну вот! Чего ж вы еще хотите? Ясно, что печи ошлаковались, - сказал Леня с торжеством в голосе, но Сенько остановил его:
– Это большого значения не имеет. Ну, был бы только затрудненный выход, а не так, чтобы даже на сантиметр не подвинулось. Забурение, да еще сразу стольких печей.
– Вот черт, - ударил его по плечу Карабашев.
– Раз вы тут все лучше нашего знаете, зачем было к нам и обращаться?
– Да вы-то что? Вы - зелень! Я думал, Геннадий нам что-нибудь скажет или хотя бы Голубинский... Ну, мне некогда, надо идти пробу новых углей брать... Пока!
И Сенько скоро растворился в сумерках, подчерненных вьющеюся угольной пылью и припудренных колючей крупою. А они трое пошли было в другую сторону, но столкнулись с молодым инженером-химиком Одудом, которого знали еще по институту.
– Паршивое дело, - сказал Одуд.
– Я не коксовик хотя, но-о... так же нельзя, товарищи. Рабочие привыкли сдавать печи другой очереди за полчаса до смены, но знаете, как у них это проходит? Пока напишут акт о сдаче, пока подпишутся, пока позубоскалят перед банькой, а тут как раз выдача кокса подходит. И при ком же она пройдет? При новых рабочих, при которых печи не загружались. Выходит, что с них нечего и спрашивать. Надо поставить дело так, чтобы смена за свои печи отвечала... А то что же это такое? Скоро в нашем цехе нечего будет делать: приток газов срывается... кажется, газа скоро и на коксовые печи хватать не будет... А это уж значит - консервация.
– Но ведь сплошного забурения печей нет, - остановил его Леня.
Одуд потянул его за пуговицу пальто, нетерпеливо продолжая:
– Э-э, нет... Нет сегодня - это еще не значит, что не будет завтра. У тебя есть гарантия, что справятся с этим делом завтра? Нет? И у меня нет. В нашем цехе, что же, только газ давай, а здесь черт знает какая неразбериха.
И еще несколько человек говорили с ними так же вот, с налета пять-шесть слов, признаваясь, что не знают, как и за что взяться.
– Сумятица полная! Люди мечутся бессистемно, - встревоженно сказал Шамов.
– Геннадию надо передать, чтобы сам сюда ехал, - решил Карабашев.
– И если можно будет сегодня его поймать, то чтобы сегодня же приехал. Хотя я не знаю, чем он тут может помочь, - задумался Леня.
– Ясно, что завод не освоен. И верно, что кадров нет. А где их взять?.. И почему все-таки вон те греются у бетонной стены? Что там за баня такая? Пойдем посмотрим.
Действительно, грелись у стены угольного резерва рабочие, выгружавшие из вагонов уголь и подвозившие его в вагонетках к угольным ямам.