Искатель, 1962 №1

Лейнстер Мюррей

— Есть хотите, братья?

— Дай чего-нибудь. — Зонде широко улыбнулся. — Завоюем свободу, тогда вернем.

Слова о свободе заинтересовали Кумало. Хорошо поговорить с новыми людьми!

— У меня только маниоковый хлеб, брат.

— Давай хлеб, — сказал парень со шрамом. — Больше ничего нет?

Кумало разделил длинный скрученный хлеб на пять частей.

— Ешьте и забудьте о неприятностях.

Зонде взял хлеб правой рукой, а левой прикрыл его в знак благодарности.

— Выгоним мзунгу, хороший обед сварим. — Зонде с серьезным

видом принялся есть.

— С рудников убежал? — спросил Кумало, дождавшись, когда Зонде поест.

Зонде улегся у костра, придвинул копье и стал рассказывать. Он убежал давно. Работал в городе на сборке речных судов. Участвовал в демонстрации и попал в тюрьму. Зонде говорил добродушно, улыбаясь приятной, располагающей улыбкой.

— Из тюрьмы удрал. Партизанский отряд создали. Да недавно напоролись на «войска безопасности». И как они узнали о нас? Мы ведь только что большой переход сделали. Кто-то нас выдал. Все полегли в лесу. Только мы пятеро остались. — Лицо Зонде помрачнело. Он наклонил свою небольшую красивую голову, словно перед ним был враг.

— Если бы не Булола, — он снова улыбнулся и взглянул на парня с разбойными глазами, — и мы бы в лесу остались. Вывел нас.

Булола ухмыльнулся и снисходительно посмотрел на Кумало. Булолу мало интересовало, какое впечатление произвел его подвиг на хозяина хижины. Кумало почувствовал симпатию к дерзким глазам.

— У меня есть еще кусок, — он подал хлеб Булоле.

— Вербовщики всё ходят? — спросил Зонде.

— Да. Мало народу осталось в Цангу, брат.

— А теперь им много людей нужно будет. Слыхал, какие деньги «Всеобщая африканская компания» в колонию вкладывает?

Кумало ничего не слышал. Он даже не знал о существовании этой компании.

— Мне на верфи один ученый наш, африканец, рассказывал, чем больше в колонию капиталов присылают, тем больше рабочих нужно. Теперь вербовщики не отвяжутся от вас.

— Никогда им не поймать меня.

— Поймают.

— А если и поймают, я заранее огорчаться не буду.

— Не будем огорчаться, когда свободу завоюем.

Зонде говорил о врагах, не злобясь, но в его словах была непоколебимая вера в справедливость своих суждений.

При свете костра Кумало внимательно рассматривал открытое, приветливое лицо гостя. Светлый, честный взгляд Зонде сразу располагал к себе. Но за веселостью и добродушием человека с большой душой Кумало чувствовал железную твердость. Этот пришедший из ночи командир партизан, бросивший врагам вызов, был какой-то особенный, сильный. Кумало даже подвинулся поближе к Зонде.

— Пойдем с нами, Кумало, что ты здесь сидишь? — сказал Булола. — Лучше воевать!

— С вами пулю получишь!

— Ты что же, воевать за свою свободу боишься, а сгинуть на руднике тебе не страшно? — Зонде

добродушно засмеялся.

— Я верно делаю, что не иду. И вы тоже верно делаете, что воюете, — рассуждал Кумало. — Вы убежали, воевали. Теперь вам нельзя попадаться. А мне зачем самому лезть?

— Пожалеешь, когда вербовщики поведут тебя. — Зонде смотрел на Кумало с веселой усмешкой. Кумало стало неприятно от этого взгляда. — Вся провинция готовится к выступлению, а ты сидишь тут, как корень маниоки в земле…

Помолчали. Партизаны дремали у очага. Один Булола таращил глаза, ковырял палкой в огне.

— Слушай, Кумало, не знаешь, где сейчас Фиви? — смущенно зашептал Зонде.

— Давно уже взяли на хлопковую плантацию. Около Кукивиля она, брат.

Кумало вспомнил высокую красивую и веселую невесту Зонде. Вечерами в сезон ночных танцев Фиви любила шутить над парнями: приклеивала к спине лист с нарисованной рожицей, бросалась кусочками бананов и потом смотрела с невинным видом или подговаривала подруг и уводила их всех с танцев. Ей все прощалось. Только над Зонде она никогда не шутила. Зонде был тогда еще лучше, чем теперь.

— Так она около Кукивиля?

— Да, брат. Красивая девушка Фиви, — сказал Кумало и не стал продолжать. Красота невесты — дело только ее жениха.

В сухих листьях крыши послышался шорох. Неужели вербовщики? Кумало медленно поднялся прислушиваясь. Легко вскочил на ноги Зонде. Он оживленно, с любопытством глядел на Кумало, словно опасность нравилась ему, как интересное приключение. Кумало подумал, что с такими людьми можно встретить любого врага.

Шорох прекратился. В тишине слышались удаляющиеся шаги. Булола стоял с безразличным видом. Трое партизан сжимали копья, готовясь принять бой.

Кумало вышел и вскоре вернулся.

— Мышь, верно, — сказал он устало.

— Что-то твоя мышь громко ступает, — сказал Булола, подозрительно глядя на Кумало.

— Если мышь убежала, значит боится нас, — бросил добродушно Зонде.

— А может быть, кто-то шел со свидания и заблудился в тумане, — рассуждал Кумало.

Он закрыл дверь на засов, и партизаны легли спать.

За тонкими, обмазанными глиной стенами начался дождь. Потоки воды глухо шумели на крыше. Ветер выл и плакал в ветвях. Где-то рядом гневно ударил гром. Жилище на миг осветилось изнутри ослепительно белым светом молнии. Шесть человек лежали в сухой теплой хижине у краснеющих углей очага.

Тревожные мысли бродили в голове Кумало. Сейчас, когда он выходил из хижины, кто-то шмыгнул в темноту. Кумало не сказал об этом Зонде. Может быть, просто кто-нибудь шел мимо. А если полицейские схватят партизан?

Всю ночь не сомкнул глаз Кумало, готовый при первой опасности разбудить партизан.

Однако ничего не случилось. Наступило утро, воинам нужно было уходить в лес.

— Приходите вечером, — сказал Кумало Зонде. — Я сварю обед.

— Не боишься? Тебя за нас…

— Приходите, — Кумало смотрел на Зонде с уважением.