Искатель, 1990 № 01
Шрифт:
— Вы полагаете, что движение воздуха мог создать он?
— Да, — тихо ответила она.
Дюрель вплотную подошел к Буссе и ткнул ему в грудь указательным пальцем.
— Теперь хорошенько подумайте и попытайтесь вспомнить, двигались ли вы после того, как раздался крик?
— Нет, не двигался. Я остановился сразу же, как только услышал, что Лилиан упала.
— Кому по жребию выпало быть убийцей?
— Мне, — выдавил Буссе. — Но я не успел… точнее, я выжидал — чтобы было более захватывающе. Впрочем, это идея
Роза пронзительно рассмеялась.
— Я ничего не знаю, зачем, зачем, зачем… — Голос перешел в рыдание.
Дюрель бросил на Буссе выразительный взгляд.
— Но если вам выпала роль убийцы, то ведь у вас не было причины останавливаться. Вы ведь знали, что такое поведение для убийцы в той ситуации не совсем уместно…
— Да, конечно. Как-то все было не так… Но, с другой стороны, и не было уже причины продолжать, когда дело оказалось сделанным. Я остановился чисто рефлекторно — мне не пришло на ум ничего другого. И к тому же бывает, что женщины кричат, даже если их не убивают… — Он засмеялся над этой жуткой формулировкой. — Они думают, что именно с ними хотят что-то сделать, хотя их никто и не трогает. Иногда они просто сталкиваются друг с другом в темноте. На сей раз я слышал, как кто-то упал. Вы понимаете, что я имею в виду? Я был убийцей, но кто-то другой взял эту роль на себя или Лилиан что-то неправильно истолковала.
Буссе говорил заикаясь, лицо сделалось бледным, как полотно.
— Значит, вы не почувствовали движения воздуха?
— Я? Ничего не чувствовал и ничего не слышал!
— Только убийца лжет, — медленно проговорил Дюрель и прищурил глаза, — больше никому не разрешается?
— Вы же не думаете, что… — вскричал Буссе.
— Я ничего не думаю, — спокойно ответил Дюрель и выдержал продолжительную паузу. Теперь он вел себя так, словно что-то знал. Или, возможно, наоборот, как если б ничего не знал и хотел скрыть это от других.
Напряжение росло. В последние минуты у Керстин возникло ощущение, будто они продолжают играть, но с тишиной к ней опять подкралась холодная, реальная действительность, свет плафона бросал блики на искаженные лица.
Дюрель повернулся к Розе:
— Игра — ваша выдумка?
— Нет, нет, — прошептала она. — Не моя. Не помню, кто это сделал. Мы играли в нее много раз. Не только у Лилиан. Но… кто-то в другом месте, я не помню…
Она бессильно опустилась на место.
Керстин знала, что Роза легкоранима и происходящее угнетало ее. Сейчас у нее был взгляд усталой, затравленной птицы…
— Это Йон предложил играть, — сказала Керстин, но Дюрель не прореагировал.
— Но ведь именно вы считали, что убийца должен выждать момент, прежде чем нанести удар.
— Да, но… Это было совершенно по другому поводу.
Роза попыталась выдавить из себя улыбку, но ей это
— Так что же это был за повод?
— Обычно мальчики… Случалось, что мы целовались в темноте, сами не зная с кем. Ей это тоже нравилось. Все было так захватывающе!
Дюрель улыбнулся и побарабанил пальцами по щеке.
— Целовал ли вас кто-нибудь в этот раз?
— Нет, никто не пытался…
— Кто-то хотел поцеловать меня, — сказала Керстин. — Но, похоже, передумал и лишь легко прикоснулся. Я подумала тогда, что это был Буссе, но теперь не уверена.
— Кого еще из вас целовали?
Маргит покраснела.
— Меня, — произнесла она, — но я не имею понятия кто.
— Кто из молодых людей чувствует себя виновником?
Йон потянулся.
— Я, — сказал он. — Это я поцеловал Маргит. И… еще кого-то. Кажется, Розу…
Он вопросительно огляделся, остановил взгляд на Розе, но та опустила глаза и тихо покачала головой.
— Кого?
— Не знаю. До этой минуты я даже не знал, что целовал Маргит, пока она не призналась, но это была еще одна…
Неожиданно он замолчал, поняв, что той другой, кого он поцеловал, могла быть Лилиан, которая теперь лежала на полу, похожая на восковую куклу. Да, именно ее он и поцеловал…
Дюрель тоже понял это. Он подошел к Лилиан и стал разглядывать ее губы. По сравнению с лицом они были красными, как тюльпан: губная помада на них была лишь чуть-чуть смазана. Он повернулся к Йону, тот стоял с повисшими, как плети, руками.
— Вы боксер, у вас большие, крепкие руки, но вот целуете вы не так крепко…
Йон не ответил. Он только с ненавистью посмотрел на Дюреля, пальцы его медленно сжались в кулаки.
— Тот поцелуй, возможно, был платой в рассрочку за долг.
Женщина молчит, когда ее целуют, она не знает, что руки, которые обвили ей шею, таят угрозу, не так ли? — добавил Дюрель.
— Вы зашли слишком далеко, — прошипел Йон. — Вам лучше не намекать на мои руки и поберечься oт них. Вы правы лишь в том, что они большие и крепкие…
— Успокойтесь, — произнес Дюрель. — Значит, тот, другой поцелуй, был настоящим?
— Оба поцелуя были настоящими, — ответил Йон.
— Мог ли он быть тем легким прикосновением, которое почувствовала юная дама? — он показал на Керстин.
— Нет, — произнес Йон. — Это был настоящий поцелуй, затяжной. И с языком…
Маргит снова покраснела.
— Значит, это Йон поцеловал меня, — сказала она тихо.
Дюрель подошел к креслу, медленно опустился в него, положил одна на другую короткие, толстые ноги в светло-голубых, полосатых брюках и откинулся назад.
Все хранили молчание и выжидали. Стояли неподвижно, словно статисты в пантомиме, и пытались понять по лицу Дюреля, о чем он думает и что знает. Если ему действительно что-то известно, то скрывает он это неплохо.