Искатель, 1990 № 01
Шрифт:
А Дюрель сидел и изредка бросал на них испытующие взгляды. Потом так же не спеша, как и садился, поднялся, подошел к Керстин и посмотрел на нее почти с состраданием.
— Тот, кто прикоснулся к вашим губам, и есть убийца, — сказал он тихо и дружелюбно, с привычным ударением на каждом слоге. — Помогите разоблачить его. Вы-то догадываетесь, кто он. Вспомните! Вы ведь знаете его губы! Не так ли!.. Припомните..
Керстин снова почувствовала слабость, в глазах се потемнело.
«Только
— Как вы думаете, осталась ли у него на губах помада? — спросил Дюрель.
— Не знаю. — Керстин била дрожь — Он едва прикоснулся…
Йон зажег сигарету, дым попал на Керстин, она закашлялась.
Як предложил ей леденец. Дюрель пошел по кругу, внимательно всматриваясь в губы молодых парней. Он шел так близко, что те невольно отшатывались. Напротив Кая он остановился.
— У вас что то красное на губах!
— Ну и что? — парировал Кай.
— Где ее сумочка?
Роза протянула Дюрелю сумочку Лилиан. Он отыскал помаду, сравнил с помадой на губах Кая. Цвета не совпадали.
— Покажите вашу, — попросил он Кeрстин.
Девушка взяла с дивана сумочку, протянула инспектору. Помада недорогая, часто встречающегося цвета. Дюрель поднес ее к губам Кая.
— Пожалуй, эта? Цвет тот же!
— И у меня такая же, — робко вставила Эльси. Она достала помаду и показала ему…
— Но ведь вы не целовались?
— Во время игры — нет. Но Кай целовал меня сегодня… раньше, вечером… Много раз Кай и я…
— Вы могли сказать об этом сразу, — буркнул Дюрель, отойдя к окну, закрыл створки, задернул шторы; у двери в холл задержался.
— Эй, вы там, погасите сигарету, — потребовал он.
Йон подчинился.
— Встаньте, как вы стояли, когда она упала. Теперь вы снова будете участвовать в игре, мы повторим все сначала.
Короткая пауза, а затем резкое:
— Слушайте внимательно! С этого момента я запрещаю всем двигаться. Стойте там, где стоите. Не двигайтесь ни при каких обстоятельствах. Поняли?!
Он тщательно осмотрел все в комнате, задержал взгляд на Керстин и… погасил свет.
Стало темно, сквозь замочную скважину пробивалось свечение. В следующее мгновение дверь в холл открылась — в свете лампы был виден черный силуэт, — затем закрылась. Дюрель вышел.
Свечение в замочной скважине продолжалось несколько секунд, потом исчезло…
Все стояли без движения. Отовсюду слышалось сдерживаемое тяжелое дыхание. Керстин чувствовала, как теплыми приливами пульсирует в висках кровь.
Неожиданно ей показалось, что она одна с Лилиан в затхлом, сыром склепе
И опять вокруг нее все как бы проигрывалось снова. Горячее дыхание, которое на миг обожгло ей рот… Чьим оно было? Она непременно должна его узнать..
Буссе? Нет, это был не Буссе. Это не мог быть Буссе. Она напряженно вслушивалась, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, но вокруг стояла тишина, словно стены обшиты ватой. И тогда это недавнее ощущение снова нахлынуло на нее: ей почудилось, будто этот человек близко, совсем близко, в темноте, которая окружала ее. Слабое горячее дыхание обдало лицо.
«Здесь моя шея, — подумала она, как в лихорадке. — Ты хочешь сдавить ее своими руками. Каким правдоподобным будет мое падение…»
Они снопа играли. В следующее мгновение горячее дыхание отдалилось, и она почувствовала слева от себя движение воздуха. «Почему ты меня не целуешь, Буссе, почему ты не хочешь меня поцеловать? Подойди сюда и обними меня крепко-крепко — это неправда, что ты влюблен в Лилиан. Это не может быть правдой — ведь скоро Лилиан будет убита. Это снова произойдет, потому что мы играем». Вначале горячее дыхание, и губы, легкое прикосновение губ, а затем… затем крик… Лилиан. Ты грезишь, Керстин. Это не ты, Буссе, не ты! Очнись, Керстин! Нет, нет, нет, я не могу… это безумие! Зажгите! Зажгите!»
— Зажгите, — закричала она. — Зажгите свет или я сойду с ума! — Она упала, истерично смеясь и плача. Ее рука легла на руку Лилиан.
Дюрель открыл дверь, и свет из холла широкой полосой упал на мертвую, чьи пустые глаза уставились на Керстин.
Дюрель включил свет.
— Заметили ли вы что-нибудь в этот раз? — спросил он.
Молчание.
— Значит, никто из вас не заметил, что меня не было в комнате?
Керстин продолжала смеяться и плакать.
— Нет, — кричала она. — Нет, это невозможно!
Лица, словно светящиеся шары, поплыли вокруг нее, и она во второй раз за этот вечер потеряла сознание.
— Здорово все было проделано, — произнес Дюрель. — Действительно, ловко, с тонким расчетом.
Теперь они сидели все вместе, неподвижные и немного напуганные. И только веснушчатое лицо Дюреля было спокойным и самодовольным.
— Он мог добраться и до вас, — продолжал Дюрель. — Это хладнокровный молодой человек. Но, очевидно, его удержало то, что на сей раз риск был слишком велик.