Искатель, 1996 №5
Шрифт:
— Я понимаю — вы всего лишь жертва заговора, задуманного в ЦРУ, как понимаю и то, что вас принудили совершить преступление. Мы знаем, что доктор Мондоро стремился посетить Восточный Берлин, но ему помещала эта гнусная организация.
— Ваша информация не вполне корректна, — возразил Кори. — Вы забыли сказать нам, зачем нас вывезли сюда через Восточно-Германскую границу против нашей воли.
— Доктор Мондоро уверял нас, что заплатил за это шоферу, — сказал Кучера. — Вас никто не похищал.
Кори перевел взгляд на Гиллеля:
— Вы сказали им это?
— Так говорит Кучера, а не я. И я не
В ответ Шепилов широко развел руками:
— Что навело вас на такую мысль? Вы в тот вечер даже пошли в театр «Валльнер» на пьесу Бертольда Брехта. Вы прямо на ходу меняете свои мнения. — Шепилов налил в свою чашку кофе и, не повышая голоса, бросил обвинение Кори: — А вместо этого помогли группе агентов ИРУ совершить убийство.
Кори плотно сжал губы, решив не отвечать.
— После этого вы пересекли территорию ГДР и въехали в Чехословакию, пользуясь поддельными паспортами, которые вам передали двое агентов. Это свидетельствует, что убийство было преднамеренным, — сказал Кучера. — Пограничная полиция передала по фототелеграфу в Прагу фотографии — вашу и доктора Мондоро, и мы связались с нашими друзьями в Берлине. Они просили задержать вас и ваших агентов, которые, к сожалению, оказали сопротивление нашим полицейским, и те, защищаясь, были вынуждены застрелить ваших людей. Ваш Государственный департамент, не сомневаюсь, как всегда, возложит вину за это на нас, но у нас есть доказательства, что вы оба виновны в совершении преступлений против безопасности ГДР и ЧССР. Мы могли бы отправить вас обратно в ГДР, где вас предали бы суду. — в том случае, если бы это суверенное государство направило нам соответствующий запрос.
— Если бы мы применяли вашу так называемую логику в научных исследованиях, — заговорил Гиллель с таким спокойствием, которое убедило Кори, что память Хаузера в данный момент не оказывает влияния на Гиллеля, — то мы и поныне оставались бы в каменном веке.
Шепилов вздохнул, изображая сочувствие Гиллелю и Кори:
— Я говорил о вашем деле с мистером Кучерой, который симпатизирует вам. Тем более, что в вашем досье нет ничего предосудительного и компрометирующего. Мистер Кучера намеренно воздерживается от составления отчета. Если бы вы обратились к вашему правительству с просьбой не вмешиваться в это дело, мы могли бы помочь вам…
— Помочь нам? — спросил Кори.
— Да. Я предложил бы доктору Кори выступить с лекциями в Московском университете об исследованиях РНК и, может быть, провести некоторые эксперименты с профессором Васильевым, так как доктор Кори, насколько я понимаю, еще не опубликовал своих последних открытий. Поскольку доктор Мондоро ассистировал доктору Кори, он тоже представляет для нас несомненную ценность. Мистер Кучера выхлопотал бы вам обоим разрешение покинуть ЧССР для посещения СССР. Только таким путем вы вышли бы из-под юрисдикции Чехословакии, и, я полагаю, ГДР в таком случае не стала бы требовать вашей выдачи.
— И мы могли бы уехать из Москвы в любое время, когда захотели бы, — сказал Кори. — Именно это, разумеется, вы и имели в виду.
— А зачем бы мы стали задерживать вас? — спросил Шепилов. — На территории
— Спешка здесь не нужна, — сказал Кучера, беря со стола печенье. — Мы выдали въездную визу миссис Мондоро. Она вылетела из Америки в Лондон и завтра вечером самолетом чехословацких авиалиний прибудет в Прагу в девятнадцать двадцать. Доктор Мондоро, если ему будет угодно, может взять супругу с собой в Москву.
— И тогда она станет заложницей, — сказал Кори, понимая теперь, почему Вендтланд решил, что Карен не надо лететь в Прагу.
— У вас нет никаких оснований для подобных заявлений, — с досадой и раздражением возразил Кучера. — Все, что нам нужно, — это ее содействие.
— Вы превосходно все продумали, — сказал Кори, делая вид, что восхищен ловкостью соперника. — Мы улетим в Москву послезавтра вместе с миссис Мондоро. Таков ваш план?
— Из Праги туда лететь всего два с половиной часа, — сказал Шепилов.
— Не этот ли номер занимал в свое время генерал СС Геслер, шеф СС? — спросил Гиллель, вставая.
— Да, — ответил удивленный Кучера. — Мы полагаем, он и до сих пор жив.
— Никто не видел его мертвым, — Шепилов взглянул на Гиллеля так, словно тот знал всю правду о Геслере и сейчас выскажет ее.
Но Гиллель сказал:
— Нас держат в наших номерах под арестом. Почему?
— Вас здесь обслуживают. Заказывайте и требуйте все, что вам угодно, и будьте нашим гостем, — как бы между прочим заметил Кучера. — Но нам хотелось бы, чтобы вы оставались здесь, пока не прибудет ваша жена.
— Мы в безвыходном положении. Цугцванг! — оживился Кори. — Вы, славяне, хорошие шахматисты, ваши ходы превосходно продуманы.
— Люблю шахматы, — сказал Кучера. — Давайте как-нибудь в свободное время сыграем, доктор Кори.
— Давайте, — согласился Кори, занятый мыслью о том, многое ли им известно о плане Вендтланда.
Кори терпеливо ждал, пока официант выкатит из их комнаты сервировочный столик. Едва за официантом закрылась дверь, Кори быстро написал на листке бумаги: «Карен не прилетит. Нам помогут выбраться отсюда», — и передал записку Гиллелю. Им очень долго не приносили в номер заказанный ужин, а до назначенного часа побега оставалось совсем немного времени. Прошел, казалось, целый час, пока официант закончил сервировку стола, и все это время Кори беседовал с Гиллелем, зная, что их подслушивают и что официант, возможно, тайный осведомитель. Кори догадывался, где спрятан микрофон: не зря горничная придвигала пылесос вплотную к радиатору отопления.
— Мне нравится их Плзеньское пиво, особенно горьковатый вкус хмеля, — громко говорил Кори, повернувшись в сторону радиатора.
Прочитав тем временем записку, Гиллель разорвал ее на мелкие кусочки и, словно выполняя какой-то ритуал, сложил их в пепельницу и поджег. Лицо Гиллеля оставалось непроницаемым. У Кори сложилось впечатление, что Гиллель не прочь прекратить этот непредвиденный визит в Прагу. Кори показал на свои часы и на дверь.
Гиллель кивнул и продолжил разговор, начатый, когда еще официант сервировал их стол.