Искатель, 2014 № 05
Шрифт:
— Ага, — фыркнул Бармалей. — И пустить пулю в лоб двумя очередями, чтоб неповадно было…
— Ну, не знаю, — стушевался Алеша. — Вам виднее.
— Ты говори, не молчи, — серьезно попросил Оленин. — Иногда ты ляпнешь что-то — хоть плачь, хоть смейся, — но это наводит на верную мысль.
Комплимент выглядел более чем сомнительно, поэтому Алеша пропустил его мимо ушей.
— Вот мое ощущение: Денис «сидит» на какой-то тайне, связанной с его тренером. И потихоньку его шантажирует — не деньгами, а, к примеру, вынуждает повлиять на судей, чтобы те отдали ему победу на каком-нибудь первенстве… Потапов с Рухадзе были в курсе, но молчали, — «сыщик» запнулся. —
— Думаю, как раз поэтому, — подал голос Бармалей. — Оба держали рот на замке и воспринимались как мины замедленного действия, а Денис поступил умнее: стал разбрасывать вокруг себя этакие прозрачные намеки, словно Мальчик-с-пальчик хлебные крошки. Он и легенду про двух мастеров рассказал тебе с той же целью: чтобы ты, случись чего, хлопнул себя по лбу — вот, мол, на что он намекал…
Алеша осуждающе покачал головой.
— Не клуб, а какое-то паучье гнездо. Сергей Сергеевич, а что, если внедрить туда своего человека? Пусть бы тот пощупал все изнутри…
— Дельная мысль, — согласился Оленин. — Нужно только решить, кого внедрять. Тебя, Леш, они знают как облупленного. Мы с Силиным староваты ногами махать. Остается единственная кандидатура, — он пристально посмотрел на притихшего в углу эксперта. — Ты как, Бармалеюшка, согласен ради общего дела карате заняться?
Тот с сомнением оглядел собственные руки, напрочь лишенные мышц.
— А кальян мне дадут покурить?
— Кальян? — удивился майор. — Зачем тебе кальян?
— Для просветления. Я видел в одном фильме: там главный герой перед дракой всегда делал пару затяжек…
— Сделаешь, — добродушно обнадежил его Силин. — С твоей зарплатой да алиментами двум женам как раз на пару затяжек и хватит…
В кармане у Алеши заливисто пропел телефон.
— Да, — сказал «сыщик» в трубку виноватым тоном. — Прости, милая, задержался… В кабинете у Оленина… Нет, не вру, хочешь — спроси у него сама. Нет? Значит, все-таки веришь? — он расплылся в улыбке. — Заметано, буду через пятнадцать минут. Успею, товарищ майор меня и подбросит, — Алеша вопросительно посмотрел на хозяина кабинета. Тот развел руками: как, мол, я могу отказать столь ценному сотруднику…
Уже внизу, при выходе из здания управления, Алешу настиг второй звонок.
— Наташ, — проговорил он с ласковой досадой, — ну я же обещал, через пятнадцать ми…
— Алексей, простите, это Айлун… Я хотела извиниться: я ведь в самом деле перепутала… Точнее, неправильно запомнила.
— Что именно?
— Надпись на фургоне. Понимаете, я только сейчас увидела и сообразила…
— Подождите, — попытался остановить «сыщик» поток слов. — Где вы находитесь?
— На вокзале. Провожаю тетушку обратно в Коканд, у нее поезд в 20.10. Скажите, мы могли бы завтра встретиться? Правда, с утра мне на работу, но потом…
Короткие гудки.
— Алло, — рассердился «сыщик». Нажал кнопку, пытаясь вернуть номер последнего вызова — тщетно.
— Ты что застрял? — спросил Оленин, открывая дверцу служебной машины.
Алеша пожал плечами и бессвязно пояснил:
— Разъединили…
Связь налаживаться не хотела. Айлун огорченно подумала, что нужно было позвонить Алеше сразу, но сразу это сделать не получилось: сначала к ней привязались двое представителей какой-то фирмы в громадных, метра по два, поролоновых прикидах, изображающих упаковки с их продукцией (ей самой приходилось несколько раз гулять по перрону в чем-то подобном — рекламировать шаурму из хозяйского киоска). Затем
Наконец девушка вышла из вагона. Тетушка еще говорила что-то сквозь толстое стекло — Айлун не разобрала слов, но на всякий случай улыбнулась и помахала рукой, когда поезд тронулся. А потом вдруг потеряла равновесие. И подумала, глядя на стремительно приближающиеся рельсы: это какой-то припозднившийся пассажир налетел на меня сзади. Глупенький, куда же теперь спешить, ведь двери вагонов заперты, на ходу не вспрыгнешь…
Осень 1937 г. Бутырская тюрьма, блок А.
— Расскажите о ваших отношениях с Виктором Спиридоновым.
Некоторое время я молчу, размышляя, как бы лучше ответить на вопрос следователя.
— Я бы не назвал их близкими — во многом наши взгляды не совпадали… Но это в основном касается чисто профессиональных аспектов. Я бывал на занятиях в «Динамо», где он преподавал, знакомился с его системой самозащиты… В ней довольно много недостатков. Я бы сказал, он слишком вольно трактует основные принципы джиу-джитсу, которое, может быть, изучал у не очень опытного наставника. Я тоже не сторонник слепого копирования — кое-что в классическом дзюдо мне кажется архаичным и ненужным. Но то, что японские мастера придают первостепенное значение подножкам и подсечкам, я считаю правильным. К тому же…
Некоторое время я объясняю достоинства и недочеты различных систем самозащиты, даже увлекаюсь и вскакиваю с места, пытаясь показать это более наглядно, но Порфирий Петрович останавливает меня мановением руки: надо помнить о своем положении подследственного. Никаких резких движений, никаких провокаций — я все еще свято верю, что причина моего ареста лежит в этих самых профессиональных разногласиях меж двумя мастерами, двумя коллегами по цеху (я даже допускаю, что сам Спиридонов не опускался до доноса на меня — возможно, постарался кто-то из «преданных учеников» — его или моих…).
Со Спиридоновым судьба впервые свела меня в Москве, в марте тридцатого года. Мы встретились в коридоре спорткомитета, и… трудно объяснить почему, но он сразу и активно мне не понравился. Нас представили друг другу, мы перебросились парой фраз и разошлись. И одновременно оглянулись: мне померещилось некоторое высокомерие в его взгляде — так, поди, он в детстве, в папочкином имении, смотрел на дворовых ребятишек. А потом, будучи штабс-капитаном, — на немытую солдатню в окопах. «Белая кость», — подумалось мне с усмешкой. В наше время, дорогой мой, это скорее недостаток, чем достоинство.