Искатель, 2014 № 05

Лазарева Людмила Вячеславовна

Когда сидеть стало невмоготу, он встал, побрел в никуда, снова вышел к какому-то автобусу, снова ехал, снова шел… Пару раз он слышал рядом мотоциклетное тарахтение — и заполошно озирался, охваченный идиотской мыслью, что вот сейчас подкатит живой и здоровый Андрей (предыдущие события привиделись из-за чересчур плотного ужина) и хлопнет по заднице своего «коня»: садись, мол, подвезу, шлем не забудь надеть… Однако в первый раз это оказался черный, как смоль, «Харлей», которого никак нельзя было назвать «мустангом» — скорее уж, «птеродактилем», а во второй — газонокосилка.

Управлял

газонокосилкой тощий и загорелый до черноты работяга в оранжевой жилетке на голое тело и, несмотря на жаркую погоду, кирзовых сапогах. При виде Алексея он выключил аппарат, потоптался в нерешительности, потом подошел к скамейке, где тот расположился, и интеллигентно полюбопытствовал:

— Что празднуем?

«Сыщик» поднял на собеседника пустые глаза. Тот, видимо, что-то прочел в них, потому что присел рядом и утвердительно сказал:

— Нет, не празднуем. Горе какое-то, да? Девушка бросила или умер кто?

— Друг, — сухо ответил Алеша.

— Поминаешь, значит, — работяга покряхтел. — Негоже в одиночку поминать-то. Может, нальешь?

— Тары нет.

— Это не проблема, — он споро достал из кармана два сравнительно чистых пластиковых стаканчика. — Меня Михеичем кличут.

— Алексей.

— Леха, стало быть… А друга как звали?

— Андреем.

Михеич вздохнул.

— Ну что ж. За упокой души раба Божьего Андрея. Пусть земля ему пухом… Отчего помер-то?

Вот тут Алеша и почувствовал то самое «блаженное тепло». Язык вдруг развязался сам собой, и через минуту «сыщик» уже выкладывал новому знакомому всю историю от начала (двух трупов в подворотне на Ново-Араратской) до конца — сегодняшней страшной и нелепой смерти в гараже, на маленькой тенистой улочке Уточкин Пруд («Бывал я на том пруду. Караси там — во, с ладонь…» — «Так, может, вы и с Калиниными были знакомы — у них квартира в старом доме, на втором этаже…» — «Увы, не имел чести»).

— Дела, — Михеич подобрал последнюю хлебную краюшку, понюхал и положил обратно на газету. — А твой майор и вправду в тебя верит. Ты уж того… не подведи.

— «Не подведи», — горько хмыкнул Алеша. — Я всю голову сломал. При чем тут небулайзер? Почему я должен был запомнить это название с первого раза?

— Ничего не должен, — возразил Михеич. — Твой друг ясно сказал: «Кто-то запоминает…» Так, может, тебе и нужно найти того, кто это запомнил с первого раза? Аптекарь там или фармацевт — лепила какой-нибудь…

— Знакомый «лепила» у меня только один, — вздохнул Алеша. — Моя жена… О, черт, это что, темно уже? Который час?

— Да уж одиннадцатый доходит.

— Ух, задаст она мне…

— Не задаст, — успокоил его Михеич. — Коли баба умная, поймет… Э, да тебя, кажись, штормит, — заметил он, когда «сыщик» попробовал встать со скамейки, покачнулся и снова сел. — Погоди-ка.

Он выудил из кармана мобильник.

— Колян? Михеич на проводе. Слушай партийное задание: подберешь мою газонокосилку и снесешь в контору. Я не могу: тут моему другу помощь требуется, надо до дома сопроводить…

— Да я сам справлюсь, — слабо запротестовал «сыщик».

Работяга

оглядел его с видом эксперта и вынес вердикт:

— Не. Самому не получится.

…По дороге Алеша, видимо, отключился — чтобы «включиться» уже на смутно знакомой лестничной клетке, перед смутно знакомой дверью.

— Михеич, а ты адрес-то как узнал? — спросил он.

— Так ты сам его повторял раз десять, — пожал тот плечами. — Ладно, пойду. Теперь уж не пропадешь.

…Целую вечность «сыщик» возился с ключами. Потом еще столько же, стоя в полутемной прихожей, освобождался от ботинок — зажигать свет он почему-то постеснялся. Потом, когда поднял голову, то вдруг увидел, что свет сочится из-за стеклянной двери на кухню. И двинулся туда, стараясь не задевать стены.

Наташа сидела за пустым столом — очень прямо, молча, сложив неживые руки на коленях. «Сыщик» неловко подошел, ожидая взрыва, и пробормотал:

— Милая, я… Тут такое дело…

— Он умер, — вдруг тихо и ровно произнесла она.

— Умер, — подтвердил Алеша. — Тебе майор позвонил, да?

— Нет. Я только что из клиники.

— Понятно, — он наморщил лоб (ничего не понятно: если она только из клиники, то откуда может знать про Андрея? Или…). — А кто умер?

— Мой пациент. Меня к нему вызывали — помнишь, я тебе оставляла записку на столе…

— Да, точно. Ксюха еще сказала, какой-то старикан…

— Почему старикан? — тихо возразила Наташа. — Двадцать восемь лет, почти твой ровесник, — она помолчала. — Мы ничего не могли сделать. Четыре проникающих ранения, большая кровопотеря, задеты жизненно важные органы… Говорят, задерживал какого-то бандита, а тот его ножом…

Алеша откашлялся.

— А фамилия пациента, случайно, не Карагач?

— Карагач, — подтвердила она без удивления. — Эдик… У медсестер выпросил бумагу и ручку, стихи им писал. Одно мне обещал посвятить. Не успел…

Алеша опустился на пол. Положил голову жене на колени и замер. Стукнула дверь на кухню, влетела Ксюха, мгновенно оценила обстановку и втянулась назад, в коридор. Как за ней закрылась дверь, «сыщик» не слышал: уснул.

Пятница. Редакция еженедельника «Доброе утро!»

Сегодня Алеша решил прийти в редакцию пораньше, вспомнив, что не показывал носа на рабочем месте уже несколько дней: этак и индивидуальный кабинет (проще говоря, стеклянную перегородку) отберут, и колонку в газете, и табличку

Алексей Сурков, спец, корр.,

ведущий отдела «КРИМИНАЛЬНАЯ ХРОНИКА».

Табличку было бы особенно жалко.

Будто в подтверждение его мыслям, навстречу, как чертик из коробочки, выскочила Ева Ижинская, постукивая то ли суставами, то ли деревянными индийскими браслетами на узких птичьих запястьях.

— Ой, Лешик, как хорошо, что ты пришел, — зачастила она, — главная вчера рвала и метала: мол, если Их криминальное величество не объявится и не представит материал, то пусть ему зарплату платит МВД. Потом, правда, позвонил твой майор, объяснил, что к чему… Вот ужас-то! А что у тебя с лицом?