Искатель неприятностей
Шрифт:
– Через час две солянки по-суздальски и ягнята на ребрышках, – перечислял я, а Тамара в сарафане и старинном кокошнике заносила мой заказ в маленький электронный органайзер. – Кофе… Пломбир с шоколадом… Клубнику со сливками… Бутылку «Лэфройга». [40] – Хотя я предпочел бы коньяк, но скотч, притом самый дорогой из напитков, значившихся в карточке вин, настойчиво попросила меня заказать Катерина. И я решил: «Почему бы и нет? Подменяли коньяк, подменят и виски».
40
Сорт
– Лед? Содовую? – вопросительно посмотрела на меня официантка.
– Мы не в Америке. Обойдемся без содовой… Да, и еще принесите колбаски «Посадские». Те, что во фритюре. – Мне очень хотелось понять, почему порция каких-то сраных колбасок тянет аж на семьсот девяносто рублей.
…По залу цыгане снова водили нервно подпрыгивающего под мелодию «Чубчика» медведя.
Чуб-чик, чуб-чик, чубчик кучерявый! А ты не вейся на ветру. Ах, карман, карман ты мой дырявый! А ты не нра, не нравишься вору.
Потом цыган сменил длинноволосый юноша с гитарой, напоминающий по манере исполнения Курта Кобейна.
У русской печки копошилась с ухватами знакомая стряпуха в цветастом переднике.
Что-то громко выкрикивали и хлопали в ладоши пьяненькие чухонцы, которых на этот раз набралось в ресторане с добрый десяток человек.
Антон что-то живо обсуждал с официанткой – не Тамарой, а второй похожей пейзанкой, тоже с длинной косой и в кокошнике, которая по случаю пятницы была отряжена в помощь стервозе, позавчера набравшейся наглости развести меня на две сотни зеленых.
Геннадий, крепкий детина с пудовыми кулаками (охранник из штата Кирилла Анатольевича Сахно) под бдительным оком Карины (нашего конфликтолога, а по совместительству еще и актрисы «Подставы») неуклюже обрабатывал ножом и вилкой не то гуся, не то утку. В ресторан Карина явилась в глубоко декольтированном вечернем платье, удачно подчеркивающем ее стройную фигуру; на груди сверкало дорогое колье с крупными стразами от Сваровски.
Другая парочка из нашей команды (тоже охранник плюс операторша) зашубились от посторонних глаз в самом темном углу трапезной (вдали от эстрады, от меня, от торных троп официанток, цыган и медведя) и о чем-то премило ворковали. Охранник, которого звали не то Мирослав, не то Радослав, был сербом, операторша Лейла – азербайджанкой.
«Взрывоопасное сочетание», – подумал я.
Вот Лейла наклонилась к своему спутнику и непринужденно коснулась губами его небритой щеки. Потом расхохоталась, достала из сумочки носовой платок и заботливо стерла со Славиного лица следы губной помады.
Я выплеснул в себя рюмку псевдо-«Смирновской», закусил салатом «Архиерейским» и взял со стола сотовый телефон.
– Алло, – промурлыкала Лейла.
– Как настроение?
– Великолепное! А вот у тебя, дорогой, слишком кислая рожа. Вижу даже отсюда. Улыбнись.
– А ты не сбивай с пути истинного невинного юношу. И заруби себе на носу: сначала работа, все остальное потом.
– Ха! Удачи, Денис.
– И тебе того же. Удачи на личном фронте, красавица.
Колбаски «Посадские», хоть и были запечены на углях в русской печке, оказались полнейшим дерьмом. Возможно, все дело в тмине, которым они оказались напичканы по самое некуда. Впрочем, что с тмином, что без, эти колбаски по моему разумению,
Эффектно выгнув тонкий стан, лебедушкой белой подплыла к нам с подносом Тамара, водрузила на стол два горшочка с солянкой.
– Приятного аппетита.
– Спасибо, – игриво подмигнул я Тамаре и принялся деревянной ложкой выуживать из солянки маслины.
За банкетным столом тихо ковырялись в своих тарелках девять страдальцев. Шесть мужчин и три женщины, все в возрасте от сорока до шестидесяти, они выглядели обычными среднестатистическими обывателями, озабоченными семейными проблемами и не приносящей желаемого дохода работой. Исключение – и то с натяжкой – могли составить двое мужчин в добротных костюмах и с почти одинаковыми желтыми галстуками. Они сидели за столом рядом друг с другом, перебирали какие-то бумажки, о чем-то шептались между собой, не обращая внимания на остальных. За полтора часа, что я тайком наблюдал за этой парочкой, исключение ими было сделано только три раза для обслуживающей их стол напарницы официантки Тамары.
Я посмотрел на часы – половина одиннадцатого – и, не съев и половины солянки, отодвинул горшочек.
– Что, оставляешь место для маринованных ребрышек? – насмешливым тоном прокомментировала мои действия Катерина.
– Просто нет аппетита. – Я плеснул псевдо-«Смирновской» себе в рюмку, остальную водку опростал из графина в объедки солянки. Весело посмотрел на свою спутницу. Изрек назидательно: – Спиртное – отрава! Напьемся, и завтра опять будет трещать голова.
Катя одобрительно кивнула. Суррогат из графинчика быт ей совсем не по вкусу. Мне тоже.
Тем не менее я, перехватив взгляд появившейся в зале Тамары, подозвал ее к столику. Кивнул на пустой графин.
– Повтори водки, красавица. И можешь уже нести ребрышки. – И, изобразив на лице пьяненькую улыбочку, поинтересовался: – А этот мальчик с гитарой, который так прикольно поет… где вы его откопали? В каком-нибудь местном ДК? – Я глупо хихикнул. – Между прочим, могу отрекомендовать его неплохому продюсеру. У меня в шоу-бизнесе кое-что схвачено. Сам имею к нему отношение.
– Хорошо, я Мише обязательно передам, – проворковала Тамара и бросила насмешливый взгляд на мою левую руку, на безымянном пальце которой красовался большой эпатажный перстень. Не знаю, что она при этом подумала. Возможно, сделала вывод, что в моем пьяном трепе про шоу-бизнес вполне может оказаться доля правды. А кому же еще, как не свихнувшемуся шоу-тусовщику, может взбрести в больную головушку нацепить себе на палец такое уродство?
Маринованные ребрышки оказались довольно вкусными. Водка снова вязала рот и отдавала сивухой. Но делать нечего, приходилось давиться этой отравой. Выливать ее уже было некуда. Тамара забрала наши горшочки с недоеденной остывшей солянкой.
Кругленький лысый юбиляр залил зенки и в компании нескольких не менее пьяных чухонцев перед эстрадой лихо отплясывал «русского», под аккомпанемент камерного ансамбля народных инструментов, включающего баяниста, двоих балалаечников и добра молодца в шелковой красной рубахе, отстукивающего ритм на ложках. Цыгане, закончив программу, расположились в обеденном зале и культурно кушали водку Медведя, наверное, отправили спать. Геннадий о чем-то оживленно спорил с Кариной. В темном интимном углу Слава нахально лапал Лейлу.