Искатель приключений. Книга 1

де Монтепен Ксавье

Маркиз де ла Транблэ был спасен, но спаситель его лежал на земле без чувств и весь в крови.

Этот мальчик (читатели наши без сомнения уже угадали) был не кто иной, как Рауль Риго, сын браконьера.

В ту минуту, когда маркиз Режинальд понял, что опасность миновала, и, высвободив свою правую ногу, попавшую под бок упавшей лошади, старался разгадать, чья благодетельная и неожиданная помощь спасла его, он вдруг приметил бесчувственное тело Рауля, сжатые руки которого все еще не оставляли мундштука. Маркиз поспешил поднять ребенка и посадил

его, прислонив к стволу старого дерева. Он дотронулся трепещущей рукой до сердца Рауля, чтобы удостовериться, бьется ли оно, потом спустился в овраг и принес оттуда в своей пуховой шляпе холодной воды. Этой водой он обмыл неглубокую рану на груди мальчика. Оживленный ощущением внезапной свежести, мальчик скоро опомнился и раскрыл томные глаза. Он приметил Режинальда де ла Транблэ, наклонившегося над ним. Седые волосы маркиза почти касались его белокурых кудрей. Мальчик старался встать, и бледные губы его прошептали с выражением уважения:

— Маркиз… маркиз…

Режинальд закрыл рукой рот Рауля и сказал:

— Берегись, милое дитя, не говори пока… пусть кровь перестанет волноваться… пусть спокойствие возвратится к тебе…

Несмотря на кроткое увещание старика, Рауль быстро вскочил, покачал своей очаровательной головкой и отвечал:

— О! Я спокоен, маркиз, я не страдаю и никогда не чувствовал себя крепче и здоровее. Посмотрите…

Говоря это, он выпрямил свой стройный и тонкий стан и расправил грудь, еще запятнанную красными каплями.

— Посмотри, — сказал Режинальд, — кровь еще течет из твоей раны.

— Пустяки, — отвечал мальчик, — это царапина!.. Если я пойду на войну, маркиз, и получу меткую пуля или добрый удар шпагой, так ли еще потечет кровь!.. Притом кровь жидка, стало быть она создана для того, чтобы течь.

Маркиз не мог не улыбнуться живости Рауля и его мужеству. Он устремил долгий и проницательный взор на того, кто говорил таким образом, и был поражен, еще более, чем прежде, истинно аристократической наружностью маленького крестьянина, грубая одежда которого не могла скрыть его благородной и непринужденной осанки. Он любовался огненным взором Рауля, грациозными очертаниями его лица, гордостью походки, изяществом движений, потом прошептал:

— Это ребенок необыкновенный!

II. Роже Риго

Рауль выдержал продолжительный осмотр маркиза с легкой непринужденностью, в которой, однако, не было ничего слишком смелого и бесстыдного. Маркиз положил на голову ребенка свою бледную, худую руку, и сказал:

— Знаешь ли, что Господь свел тебя со мною затем, чтобы спасти мне жизнь?

— Господь все делает хорошо, — отвечал Рауль.

— Как могла прийти тебе в голову мысль остановить бешеную лошадь? Ты так слаб, ты еще дитя. Знаешь ли, что твой поступок был безумен…

— Маркиз, — сказал мальчик, — я видел, что вы не можете справиться с вашей лошадью, что поводья оборвались и что вы погибли, если вам не помочь. Я нисколько не рассуждал о том,

что делал, и хотя вы называете мой поступок безумным, но, как видно, он вовсе не таков, если мне удалось помочь вам.

Маркиз изумился удивительному хладнокровию и непритворной скромности мальчика.

— Ты храбр! — вскричал он наконец, — храбр, как старый солдат!

— Не знаю, — возразил Рауль.

— Как? Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что не знаю, храбр ли я; я только ничего не боюсь, вот и все.

Это было тонкое различие. Услышав его, маркиз не мог удержаться от улыбки во второй раз.

— Дитя мое, — сказал он, — ты здешний?

— Разве вы никогда меня не видали, маркиз? — спросил Рауль с удивленным видом.

— Нет, не видал, по крайней мере никогда не замечал…

— Я местный.

— Как тебя зовут?

— Рауль.

— Как зовут твоего отца?

— Роже Риго.

Маркиз нахмурил брови.

— Отставной гвардейский солдат?

— Да, маркиз.

— Беден он, не так ли?

— Очень беден.

— И живет браконьерством, как говорили мне лесные сторожа, — прибавил маркиз.

— Ваши сторожа солгали! — с гордостью вскричал Рауль.

«О чем я говорю с этим ребенком? — подумал маркиз. — Сын не может и не должен обвинять отца!»

Наступила минута молчания, потом Режинальд продолжал:

— У отца твоего много детей?

— Нет, я один.

— Твой отец тебя любит?

— Не думаю.

— Стало быть, он дурно обращается с тобой?

— Иногда.

— К чему он тебя приучает?

— Ни к чему. Он научил меня только читать. Он сам больше ничего не знает, и я также.

— Хочешь ты научиться чему-нибудь другому?

— О! да!.. Но это невозможно!

— Думал ли ты когда-нибудь о будущем?

— А что такое будущее, маркиз?

— Это время еще отдаленное, в которое ты перестанешь быть ребенком и станешь взрослым мужчиной.

— Да, я часто об этом думал.

— Что же ты намерен делать, когда наступит это время?

— Как только вырасту, я определюсь в солдаты, пойду на войну, чтобы возвратиться офицером и богатым.

— Разве ты хочешь иметь деньги?..

— Очень хочу.

— Зачем?

— Затем, что отец мой твердит беспрестанно, что человеку богатому не остается ничего желать, и что тогда пользуешься всеми удовольствиями и всевозможным счастьем на свете.

Маркиз вздохнул и обратил к небу глаза, наполнившиеся слезами, потом с грустью прижал к губам медальон с волосами тех, которых он так любил и которых еще до сих пор оплакивал. Рауль приметил эту грусть и не сказал более ни слова. Маркиз де ла Транблэ продолжал:

— Дитя мое, я сам хочу отвести тебя к отцу и сказать ему, что я обязан тебе жизнью…

— Как хотите. Только, пожалуйста, постарайтесь, чтобы он не прибил меня, а то вот уже два дня, как я убежал из дома…

— Будь спокоен, он до тебя не дотронется; но скажи мне, дитя мое, зачем ты убежал от отца.