Искатель приключений. Книга 1
Шрифт:
Внутренность хижины соответствовала внешности. Бедность, даже нищета не мешают опрятности и порядку — этой роскоши бедных. Мы видали мансарды, вся мебель которых не стоила и полсотни франков, однако, они могли удовлетворить самый взыскательный взгляд. В хижине, которую мы описали, было совсем не так. В ней была только одна комната, служившая жилищем трем человекам, дюжине кур и, наконец, свинье, которая, пробродив целый день по полям, возвращалась вечером спать на гнилой соломе, лежавшей в углу комнаты. Мебель состояла из двух кроватей, одной очень большой и другой очень маленькой, стола, комода и соснового шкафа, почти пустого. Четыре хромых стула и две ветхие скамьи стояли у стен или валялись на грязном полу.
Мы сказали, что в этой хижине жили три человека: это были — отец, мать и сын. Отец, отставной солдат французской гвардии, в молодости бывший порядочным негодяем, заимствовал на службе
Через два года после женитьбы, Роже Риго стал отцом толстого мальчишки, который получил при крещении имя Рауля. Ребенок рос и, еще не достигнув того возраста, в котором начинают проявляться первые проблески ума, уже обнаруживал странную смесь добрых качеств и самых разнородных пороков. Только пороков было гораздо больше. В семь лет маленький Рауль, наследовавший всю красоту матери и получивший от неба слишком раннее развитие, был горд и непослушен, но исполнен пылкости и деятельности и одарен безграничной смелостью, непонятной в ребенке этого возраста. Не то чтобы он не понимал опасности и подвергался ей слепо, нет, опасность привлекала его бессознательно, как пламя свечи привлекает неблагоразумных бабочек. Он любил рисковать своей жизнью и решался на самые дерзкие предприятия с такой отважностью, с таким искусством и так счастливо, что всегда выходил из них здрав и невредим.
Будучи восьми лет, Рауль без узды и без седла ездил на самых бешеных лошадях, которые паслись на местных лугах. Вскочив на лошадь, он обхватывал ее одной рукой за гриву, а другой беспрерывно бил по крестцу, сжимая своими крошечными ногами ее бока. Ему приятно было видеть, как красивое животное прыгало под ним и напрасно старалось освободиться от своего легкого и смелого всадника. Чтобы достать птичье гнездо, он влезал на кроны высоких деревьев и часто, перебираясь с одного дерева на другое, висел в воздухе, держась за ветви, так что случайный свидетель этих безумных шалостей не мог бы удержаться от испуга. Он переплывал самые быстрые и глубокие реки и однажды, вооруженный только палкой, убил бешеную собаку, от которой убежало с полдюжины крестьян с вилами и косами.
Между тем при всей своей храбрости, Рауль трепетал перед своим отцом. Отставной гвардеец был необыкновенно груб, и при неудачной охоте или в пьяном виде нередко облегчал свой несправедливый гнев побоями и издевательствами над своим бедным сыном. Не раз Рауль, наученный опытом и предвидя зверскую ярость, которой он часто бывал жертвой, убегал из родительского дома и проводил двое-трое суток в лесу.
Чем же питался он в это время? — спросит читатель. Это нисколько не затрудняло находчивого мальчика. В несколько часов он устраивал сети, в которых ловил маленьких птичек, потом разводил огонь, посредством трения двух сухих кусков дерева, и жарил своих пленников в пламени импровизированного костра. Картофель, который он собирал в поле и пек в горячей золе, заменял ему хлеб и дополнял вкусный обед. Спал он в гротах на мху и сухих листьях, заменявших, и, конечно, с выгодой, гнилую солому в доме Роже Риго. Когда он возвращался домой, его били, но он не очень печалился, довольный тем, что прожил несколько дней на свободе, не боясь грозно и постоянно висевшего над ним дамоклова меча — отцовского кулака.
Теперь, когда мы обрисовали несколькими словами характер и детство Рауля, посмотрим, каким образом сын браконьера достиг того, что занял в нашем рассказе такую важную роль.
В один осенний день — день мрачный и туманный — маркиз Режинальд с утра отправился на охоту. Стадо кабанов опустошало страну, и охотники надеялись убить одного из этих свирепых животных. Собак спустили со свор, и вся стая помчалась с быстротой молнии по прогалинам, чащам и кустарникам.
Маркиз де ла Транблэ, по своей почти неизменной привычке, в задумчивости ехал отдельно от других охотников. Маркизу Режинальду было тогда семьдесят лет. Длинные пряди серебристой белизны обрамляли его лицо, поблекшее от времени и горя; матовая, почти мертвенная бледность этого лица еще более подчеркивалась от черной пуховой шляпы и всей его одежды, по обыкновению, черной. Маркиз ехал на лошади огромного роста
Вдруг в кустах неподалеку от того места, где находился маркиз, послышался громкий шелест, и огромный кабан (не тот, за которым охотились) бросился почти прямо под лошадь, которая задрожала от испуга. Инстинкты старого охотника тотчас пробудились. Твердой рукой схватил он карабин, прицеливался с четверть секунды и выстрелил; но пуля вместо того, чтобы поразить кабана в шею или голову и положить его мертвым на месте, только оцарапала ему хребет и еще более увеличила бешенство. Разъяренное чудовище одним скачком очутилось подле испуганной лошади и ранило ее клыком в грудь. Лошадь заржала от боли, встала на дыбы, быстро перевернулась и бросилась на боковую тропинку, которая вела в чащу. Напрасно маркиз де ла Транблэ удерживал ее, желая соскочить на землю, чтобы убить кабана своим охотничьим ножом. Наконец, он дал ей волю бежать, надеясь, что через минуту легко управится с нею, так как до сих пор она была очень послушна.
Маркиз ошибался. Окровавленная и страдавшая от боли, лошадь мчалась все быстрее и быстрее и через четверть часа, пробежав более двух лье, очутилась на широкой прогалине, оканчивавшейся глубоким оврагом, в глубине которого, между гранитными глыбами, протекал быстрый ручей. Лошадь скакала в эту сторону, ей нужно было не более трех минут, чтобы достигнуть края оврага.
По всему было видно, что если маркизу не удастся направить бег лошади в другую сторону, то и лошадь и всадник подвергнутся смерти ужасной и неизбежной. Конечно, смерть не пугала старика, но он счел бы почти самоубийством не употребить всех усилий, чтобы спасти свою жизнь. Он сильно дернул за поводья и пришпорил лошадь левой ногой, надеясь принудить ее таким образом повернуть в другую сторону, но все было бесполезно: ни поводья, ни шпоры не помогли. Лошадь не сворачивала с прямой линии, как пуля карабина. Только поводья лопнули в двух местах. Маркиз почувствовал себя погибшим. Соскочить с лошади нечего было и думать. Тогдашние седла, называемые «французскими», были высоки и заключали ноги всадника между двумя бархатными стенами, из которых невозможно было скоро высвободиться.
Маркиз де ла Транблэ заранее поручил душу Богу и вынул небольшой медальон, состоящий из двух круглых хрустальных пластинок, спаянных золотом. В медальон были вложены волосы четырех различных цветов. Эти волосы принадлежали жене и детям. Старик с жаром поцеловал медальон и прошептал:
— Я соединяюсь с ними!
Потом закрыл глаза и ожидал смерти…
В ту минуту, когда лошадь и всадник примчались на прогалину, белокурая головка показалась из-за группы молодых кустов, в нескольких шагах от оврага, о котором мы говорили. Мальчику, которому принадлежала эта головка, было около восьми лет. Он был высок и силен для своих лет и замечательной красоты, хотя одет в лохмотья. Черты его выражали решимость и ум. Возле него, на траве, лежало несколько пар убитых птиц, связанных вместе за лапы кожаным ремнем. Быстрый и громкий топот лошади, сильно ударявшей копытами о твердую землю, разбудил мальчика от глубокого и спокойного сна. Проснувшись, он подумал, что какой-нибудь смелый охотник мчится по прогалине во всю прыть для своего удовольствия, но, встав с места и взглянув на всадника, тотчас узнал маркиза де ла Транблэ. Для него было достаточно одной минуты, чтобы понять, что маркиза несет взбесившаяся лошадь и что он подвергается угрозе неминуемой смерти.
Мальчик не колебался ни минуты, выскочил из своего убежища и смело встал между лошадью и пропастью. Если бы маркиз Режинальд мог видеть это движение, он, конечно, задрожал бы от ужаса, угадав безумно смелое намерение мальчика, и закричал бы ему, чтобы он посторонился, но в это время у маркиза были закрыты глаза.
Между тем лошадь все скакала. Дыхание ее было шумно, бока приподнимались, густой пар вырывался из ее красных и горячих ноздрей… Менее чем в десять скачков она могла доскакать до оврага и обрушиться в него. Быстрее молнии пролетела она мимо мальчика, но тот, с проворством дикой кошки, бросился к ее голове и схватился обеими руками за мундштук. Оглушенная этим внезапным нападением, лошадь встала на дыбы и тряхнула головой, чтоб сбросить с себя новую тяжесть. Однако смелый мальчик не выпустил мундштука. Настала минута борьбы между двумя противниками, но борьба эта была непродолжительна, потому что лошадь, истощенная уже своим безумным бегом, скоро повалилась на землю, сильно ударившись головой о грудь своего победителя.