Искатель приключений
Шрифт:
– Я ждал вас целый час на дороге; я уже думал, что вы не приедете сегодня…
– Лошадь виновата, – заметила Рогомм.
– Впрочем, нет никакой беды, если б вы приехали и позже…
– Как можно не сдержать слова, данного другу! – закричал Эшине. – Никогда!
Потом, наклонившись к кривому, он спросил его шепотом:
– Все по-прежнему?
– Еще бы! – отвечал кривой тем же тоном.
Акробат потер руки с веселым видом, потом прибавил:
– Когда же?
– Завтра вечером.
– Без отлагательства?
– Да… Все как
Кривой хотел продолжать, но взглянул на Венеру и остановился.
– Ну? – спросил Эшине.
CV. Преступления
Кривой выразительно указал на нее и спросил:
– А девочка?
– О! – отвечал акробат, – ее нечего опасаться; при ней можно говорить свободно; она дремлет и притом ничего не понимает… Отведи ее спать, – прибавил он, обращаясь к Рогомм.
Толстая женщина велела трактирщику отвести себе спальную и ушла с девочкой. Через пять минут она вернулась.
– Ребенок спит, – сказала она, – будем говорить…
На другое утро Эшине сделал необычные приготовления.
Он продал за пятьдесят пять ливров свою чахлую клячу, вместе с упряжью и повозкой, и купил за двести ливров двух лошадей небольших, но молодых и сильных. Из всей своей поклажи Эшине и Рогомм оставили только холщовый мешок и, кроме того, гитару, на которой за эти годы они бранью и побоями выучили Венеру играть несколько песен.
К шести часам вечера лошади были взнузданы. Рогомм села на одну и поставила перед собой холстинный мешок с бельем и одеждой. Позади себя посадила она Венеру. На девочке была надета через плечо гитара. Эшине сел на другую лошадь, и все трое выехали из деревни, где провели ночь и часть дня.
Ехали они около двух часов. Как только стемнело, Эшине повернул свою лошадь, сделал Рогомм знак сделать то же самое, и оба воротились назад по той самой дороге, которую проехали. Только вместо того, чтоб ехать по большой дороге, как ехали до сих пор, они проехали по полю, вдоль забора. Скоро во мраке заблистали огни деревни, из которой они выехали два часа тому назад. Эшине повернул налево и пустил лошадь в галоп. Рогомм сделала то же. Через несколько минут они въехали в лес. Венера, убаюканная ровным шагом лошади, мало-помалу заснула.
Вдруг лошади остановились. Акробаты находились посреди чащи, на ружейный выстрел от границы леса. Эшине сошел с лошади. Рогомм тоже. Потом она сняла Венеру. Девочка, вдруг пробудившись от сладкого сна, протерла глаза, чтобы удостовериться, не во сне ли она видит это.
Внезапный крик заставил ее вздрогнуть. Эшине сорвал с дерева, под которым остановился, листок, согнул его особенным образом, приложил ко рту и три раза прокричал по-совиному. С минуту было тихо. Но скоро подобный же крик три раза ответил на этот сигнал. Через несколько секунд в чаще захрустели сухие листья, осторожно раздвинулись ветви и кто-то подошел к акробатам.
– Кто идет? – спросил Эшине шепотом.
– Друг.
Венере показалось, что она узнала этот голос. В тени обрисовалась
– Кум, – сказал он, – все идет хорошо. Ночь мрачная. Сорока в гнезде. Пойдем!
– Пойдем! – повторил Эшине. – Стереги лошадей, – прибавил он, обращаясь к своей толстой подруге. – А ты, малютка, ступай за нами, или я поколочу тебя…
И Эшине взял Венеру за руку. Девочка задрожала. Эшине продолжал:
– С тобой гитара?
– Вот она, – отвечала бедная девочка.
Эшине потащил ее. Они вышла из леса и несколько минут шли по лугам, влажным от вечерней росы. Через десять минут кривой сказал:
– Стой!
Остановились. Темнота была не так глубока, как в лесу. По обе стороны шел забор в пять футов вышины. Сквозь этот забор светился слабый свет. Эшине наклонился к Венере и сказал:
– Останься здесь.
– Одна? – спросила дрожащая девочка.
– Да.
– Я боюсь…
– Стой на месте, – повторил Эшине грозно, – или я тебя
– Останусь… Останусь, – пролепетала Венера.
– Если кто-нибудь подойдет, если ты услышишь малейший шум, играй на гитаре и пой.
– Хорошо.
– И помни, малютка, что если ты не исполнишь в точности моих приказаний, я убью тебя без милосердия!
С этими грозными словами Эшине сильно сжал руку Венеры. Девочка оставалась неподвижна и не отвечала ничего: страх сковал ее.
– Скорее! – сказал кривой. – Давно пора.
– Я готов.
И оба подошли к забору. Несколько досок, без сомнения подпиленных заранее, немедленно отделились и открыли довольно широкое отверстие. Эшине с товарищем исчезли впотьмах, в чаще деревьев.
Прошло несколько секунд. Скоро до ушей Венеры долетели звуки совершенно различного рода. Один звук был едва слышен и походил на визжанье пилы, вгрызающейся в железо. Он раздавался от того места, куда отправились акробат и кривой. Другой звук доносился с большой дороги. Это был тяжелый топот лошади. Всадник напевал монотонную песню. Венера вспомнила приказания Эшине и то, чем угрожали ей, если бы она не исполнила их в точности. Дрожащими руками дотронулась она до расстроенных струн гитары и голосом, срывающимся от страха, начала петь старинную народную песню, трогательную и невинную мелодию – странный аккомпанемент ужасной драмы!
CVI. Убийство
При первых звуках песни визжание пилы прекратилось. Мало-помалу топот копыт становился все слабее и слабее и скоро совершенно затих вдали. Всадник проехал. Венера перестала петь. Глухое визжанье пилы возобновилось. Это продолжалось не долго. Через две минуты наступила тишина. Небо было мрачно. Большие черные тучи, пробиваемые время от времени лунными лучами, неслись по небу. С Венерой сделалось какое-то странное головокружение. В ушах ее раздавался шум, грудь тяжело поднималась. Чтобы успокоиться и преодолеть головокружение, все более и более овладевавшее ею, она упорно устремила взор на слабый свет, сиявший все на одном и том же месте между деревьями.