Искатель. 1961–1991. Выпуск 2
Шрифт:
— Р-р-аф! — гавкнул Рыжий и прыгнул вверх.
Орел, выпустив крючкастые когти, отвернул в сторону и двумя взмахами ушел выше. Испугался. Ну и хорошо. Рыжий шагнул навстречу детям Итуита. Птенцы, бежавшие по следовой дорожке, опять увидели «родителя», забрались к нему под брюхо и попадали в изнеможении. Надо дать им отдохнуть. Рыжий лег. Птенцы полезли под голову и выбрали место между шеей и лапами. Передохнув, они опять заголосили. Теперь крики выражали голод, да Рыжий и сам чувствовал, что пора перекусить. Но к лежащему на одном месте охотнику еда не придет. Надо искать. Он встал и пошел на
— Авв! Ававзз!
Скрипуче распахнулась дверь, на улицу вышел бородатый человек. Это был Сергеич. Он приставил руку козырьком над глазами и закричал:
— Смотрите, какой Рыжий! Ты кто? Волк? Или пес? Да нет, пес. Ну иди сюда, Рыжий!
…— Хорошее масло, пойдет.
— Бочку тоже на вас записали.
— Заплясали?
— За-пи-са-ли. Тару. Бочку из-под масла. Пустую.
— Да, густое. Хорошее масло.
— Не густое, а пустое. Бочку, понятно?
— A-а, дочку. Как занятия кончатся, в бригаду пусть летит, сюда, в тундру…
Сергеич уронил микрофон, ткнулся лбом в стол около рации и захохотал.
— Ладно, до связи. Вечером поговорим, может, прохождение лучше будет…
Сергеич взял микрофон. Продолжая смеяться, спросил:
— Нефедыч, кого питал информацией?
— Привет, — так же посмеиваясь, сказал Нефедыч. — Да вот с третьей бригадой хотел поконтачить. Они к берегу моря кочуют, залезли в какой-то распадок: совхоз совсем не слышит, решили через меня. Так тут наоборот — бригада не слышит. Ладно, вылезут на чистое место, поговорим… Что ты? Живешь-можешь?
— Сегодня — как в Зазеркалье. День чудес и удивительных явлений. Наконец-то вертолет из совхоза прибыл за рыбой. У летчиков пару пузырей на копченых чиров выменял. Ну, улетели, только пообедал — собака пришла. С рюкзаком и гусиным выводком.
— Чего-о?
— Собака, говорю. Р-рыжая. Рюкзак драный принесла и привела гусят. Пять штук. Гуменники вроде.
— Сколько принял?
— Стакашек. Ну так и знал — никто не поверит. Однако Рыжий, вот он, супчик уплетает, вторую миску. А гуси пушицу на кочке за избой щиплют. Крохотные, желтые с чернинкой.
— Может — с чертинкой? После «стакашка»?
— Паханы, здоров! — влез могучий голос.
— А-а-а, Бурила! Привет. Как вы там, все вертите?
— Ага. Грызем габбро [23] . Вглыбь.
— Рассчитали хоть, где вылезете?
— Главный был, рукой махнул. Говорит: с такой работой вылезем на курорте Талая, в почтовом ящике, гы… Испугать хотел. Да я те места с четырнадцати лет освоил… Но ближе к делу. У тебя гуси появились. Ты их по пушице пускай, да по краю озерка, где осочка. Хлебушком подкорми.
23
Глубинная горная порода.
— Ну а дальше — с яблоками, — у-у-м-м, — сказал Нефедыч.
— С капустой тоже — у-ум-м, — сказал Бурила. — У меня квашеной миска наберется, остатки с зимы. Сейчас в морозильню положу, дотерпит, а?
— Картошка сухая есть, — сказал Сергеич, — чиры в любом виде, голец скоро пожалует. А тридцатого у меня день рождения.
— Иди ты? Бидон найдется?
— На три ведра.
— Приглашаешь?
— Зову! Нефедыч, как? Пообщаться. Знакомы только по рации.
— К сентябрю? Можно. Снасти отремонтирую, избу поправлю, печь давно не чистили прежние хозяева… К сентябрю управлюсь.
Окончив связь, Сергеич вышел на улицу. Рыжий лежал у миски в избяной тени. Гусята лазали по кочкам, дергали стебли, охотились за комарами. Рыжий благодарно шевельнул хвостом.
— На здоровье, — кивнул Сергеич. — Может, расскажешь, откуда явился? Дай рюкзак на минутку.
— Г-гр-р, — проворчал на всякий случай Рыжий. Предупредил, что смотреть можно, но никаких шуток.
— Понятно, братец. Та-а-ак. Вроде в геологической управе поисковикам такие выдают. Значит, ты из геологии? Поисковик? Ну-ну… Буду в селе, поспрашиваю ребят. — Сергеич выпрямился и повесил остатки рюкзака на гвоздь у двери.
— Р-р-ав! — гавкнул Рыжий. Конечно, человек накормил хорошей едой, но зачем он отбирает рюкзак друга? Пес встал, ухватил лямку и сдернул рюкзак.
— Понял, — сказал Сергеич. — Память… О ком? О чем? Много бы дал, чтобы узнать сию историю. Душещипательная, наверное?.. Память… Вот ведь штука — ежечасно держит за горло. Сердца жгут не только глаголом, но и памятью. Погоди, сейчас я устрою ее тебе навечно рядом. Так сказать под рукой будет.
Сергеич ушел в избу. Сначала там что-то позвякало, потом булькнуло, потом он сказал «Фу-у-ух, зараза!» и появился вновь с плоскогубцами и куском проволоки.
— Ты лежи, лежи. — Он решительно опустил руку на голову Рыжего и почесал за его ухом. Рыжий обомлел от неведомого ранее наслаждения. Запыхтел, заскулил от избытка чувств, вывалил язык и опрокинулся на бок, подставляя голову руке.
— Вот и хорошо, и чудненько, — ласково прошептал Сергеич. — Все в нашей жизни просто. Где лямка-то?.. Пойдет, она крепка.
Рыжий чуть приоткрыл глаза. Сергеич был близко, что-то делал и говорил слова, которые не давали туману наслаждения расплываться. Ах как хорошо быть рядом с человеком!..
А Сергеич плоскогубцами разжал рюкзачное кольцо, прикинул на глаз длину ремня. Должно хватить. Отломил кусок проволоки и согнул хомутиком. Потом проткнул на концах ремня по две дырки, сунул хомутик и закрутил его концы на внешней стороне сработанного ошейника.
— Вот тебе и память. Колечком, чтобы не кончалась, хм. Ну и для опаски тоже сгодится. Зверь ты пришлый, на какие выходки способен — неизвестно… А теперь обмоем твое приобретение.