Искатель. 1962. Выпуск №4
Шрифт:
Молча, широко раскрыв глаза, Коробов и Азаров всматривались в надвигающиеся фигуры в черных, мешковато сидевших скафандрах. В цилиндрических шлемах не виднелось ни одного прозрачного окошка, позволявшего бы увидеть облик пришельцев.
Коробов пробормотал:
— Вот они… хозяева!
Азаров не выдержал и срывающимся голосом закричал:
— Немедленно… немедленно прекратите! Вы же разумные существа! Что вы наделали?!
Он кричал, не думая, что хозяева спутника могут его и не услышать, а даже услышав, не поймут…
Вошедшие ускорили шаги. Они двигались один чуть впереди другого и, казалось, вовсе не собирались вступать в переговоры. Вот
Азаров вырвал из зажима универсальный инструмент, и когда первая из бегущих фигур поравнялась с ним, резко шагнул вперед. Калве трагическим жестом поднял обе руки, Коробов весь напрягся, рванулся вперед: то ли оттащить Азарова назад, то ли помочь ему, если разгневанные хозяева начнут с ним расправляться, — он и сам как следует не успел сообразить.
Столкновения не произошло. Видимо, хозяева были не драчливы. Они даже не попытались защищаться. Только одна из фигур — та, что повыше ростом, — пробегая мимо, на миг остановилась, подняла руку и вполне понятным, совершенно человеческим, укоризненным жестом постукала себя по шлему. Азаров от неожиданности отскочил, нервно засмеялся…
Чужие, цепляясь за эстакаду, лезли в ракету. Вот они уже скрылись в люке. Тогда и люди стряхнули оцепенение, бросились за ними :в тесной ракете хозяева не смогли бы уклониться от объяснений. Коробов вскочил в люк первым, тяжело переводя дыхание, огляделся. Никого не было. Он бросился в рубку — и там пусто. Тогда он побежал по коридору в другую сторону. За ним, громко топая, бежали подоспевшие Азаров и Калве.
Пришельцы оказались в кислородном отсеке. Они торопливо вытаскивали из зажимов заряженные кислородные баллоны — те самые, служившие для питания скафандров. Потом завозились, помогая друг другу.
Земляне стояли неподвижно, угрожающе, загораживая выход из тесного помещения. Азаров все еще сжимал в руке универсальный инструмент. Калве лихорадочно соображал, как завязать разговор, как найти общий язык, попытаться объяснить, что произошло какое-то недоразумение, попросить у хозяев помощи, которую они, разумеется, могли оказать…
В это время обе фигуры выпрямились. Черные скафандры распахнулись, упали — и под знакомым прозрачным шлемом Коробов увидел бесконечно дорогое разъяренное лицо Сенцова.
С опаской, как бы чего не задеть, не сдвинуть с места, пятеро космонавтов медленно пробирались по коридору чужой ракеты.
Свой корабль, честно служивший с самой Земли, решили покинуть временно, как они говорили, хотя в душе каждый понимал, что дорогая сердцу ракета больше никогда не взлетит. Слишком велики оказались повреждения, причиненные взбесившимися роботами; в обшивке ракеты прорезаны два широких отверстия: одно в носовой части, второе недалеко от кормы корабля. Ракета была разгерметизирована, а главное — в полную негодность приведены кибернетические устройства, оказавшиеся как раз на пути раскаленных струй горелок. Восстановить их, как сказал после беглого осмотра Калве, невозможно, а лететь без них нечего и думать.
Поэтому космонавты сделали то единственное, что им оставалось: сняли с ракеты все, что могло представлять для них какую-нибудь ценность, и перенесли в чужой корабль. Здесь хоть
Умом они понимали: случилось непоправимое. Но сердце отказывалось верить, что всякая надежда вернуться на Землю отрезана и долгие годы — или сколько им еще осталось жить — им суждено провести на этом спутнике. Пожалуй, выражение «долгие годы» было чересчур оптимистичным: из своей ракеты им удалось спасти лишь кислородный резерв. Демонтировать регенерационные установки в этих условиях без специальных механизмов было невозможно. Правда, в чужой ракете тоже был кислород, но сколько его еще оставалось в резервуарах, неизвестно; подача могла прекратиться в любую минуту.
А если и хватит кислорода, то впереди их подстерегают еще голод и жажда: когда будут исчерпаны все запасы, имевшиеся в ракете и рассчитанные лишь на время рейса, с небольшим аварийным резервом.
…Но так или иначе, отсрочку они получили. Сейчас Сенцов и Раин, уже побывавшие в здешней ракете, уверенно вели товарищей.
Космонавты миновали одну поперечную переборку. За ней коридор сразу расширился, пол его был выложен странными, неправильной формы плитками. Космонавты шли, и все время их преследовало чувство неловкости, какое охватывает человека, случайно попавшего в чужую квартиру в отсутствие хозяев, когда на каждом шагу открываются какие-то неожиданные, интимные, милые для посвященных, но ничего не значащие для посторонних подробности.
Вне ракеты этого чувства не было, как не было и самого ощущения дома: слишком уж обширными, на земной взгляд, выглядели и ангар и весь спутник и слишком ясным было сугубо техническое назначение всех его помещений и устройств. Здесь же были другие масштабы, сравнимые с земными, и те самые подробности и мелочи, какие только и делают живым всякое жилье, подробности, указывающие не только на мысль, но и на чувство разумного существа: узор пола, странная, незаметно переходящая одна в другую окраска стен — с разных точек зрения одно и то же место воспринималось то зеленым, то золотистым, а то вдруг густо-синим, с какими-то светлыми прожилками. Осветительные плафоны в точности повторяли форму самого корабля; зеркальные пластины у дверей: неведомым хозяевам свойственно было, видимо, стремление к нарядности, к праздничному блеску (а для настоящего звездолетчика всегда был и останется праздником каждый полет). Все это делало их существами, во всяком случае, понятными.
Обменявшись несколькими фразами по этому поводу во время краткой передышки в коридоре, космонавты двинулись дальше.
— Далеко вы нас ведете? — спросил Коробов, покряхтывая под тяжестью большого резервного баллона с кислородом.
— Не знаю, так далеко мы с Раиным не заходили… — ответил Сенцов. — Думаю, надо пройти в самый нос, расположиться там, а потом уже… ох!
Переборка была прозрачной, и Сенцов, шедший чуть впереди, не разглядев, налетел на нее. Несмотря на прозрачность, она обладала, похоже, твердостью легированной стали. Сенцов ожесточенно тер ушибленный локоть.
— Вот тебе на… Что же, дальше и пройти нельзя?
— Вот именно… — сказал подошедший Раин. Он тщательно ощупал переборку: в ней не было и намека на дверь.
— Так… — зловеще сказал Сенцов. — Опять начинаются загадки. Откровенно говоря, у меня пропало всякое желание их разгадывать. Но придется поискать, как же она убирается…
— Тогда только без меня, — мрачно сказал Коробов, отступая назад. — Я тут что-либо нажимать или открывать категорически отказываюсь. Хватит с меня одного приключения!