Искатель. 1963. Выпуск №6
Шрифт:
Убрав часовых, мы с Дитрихом прикрепили мину к подножию центрального быка. Я сверил часы и пустил в ход механизм. Ровно в полдень, время «пик», когда на мосту наиболее интенсивно передвигались грузовики и танки, мина должна была сработать.
Она и сработала. Не знаю, на сколько дней мы задержали продвижение ваших частей и какую роль сыграло это на последнем этапе войны. По-моему, было бы важнее задержать русских на востоке. Но это было тогда труднее.
Моя группа услышала взрыв, прячась в прибрежных камышах. Итак, дело
Я спасся лишь благодаря своей выдержке и дьявольскому желанию жить. Двое суток мне пришлось просидеть на дне выгребной ямы, проще сказать, солдатского нужника. Об этом нет ничего в реляции. Подобные вещи обычно не вставляют в реляции. О них не упоминают и в послужном списке.
Яма, по счастью, была на берегу. Она вплотную примыкала к каналу. Когда саперы, ища нас, начали швырять в воду гранаты, я изловчился и пролез в узкую трубу. Дитрих замешкался. Наверное, труп его всплыл, как всплывает глушеная рыба. Ваши солдаты удовлетворились этим трупом. Михель и Рильке погибли раньше.
Двое суток на дне выгребной ямы! Скорчившись, как недоносок в банке, держа лицо над зловонной жижей!.. Ну ясно, не мог взять в рот загубник! Надо было беречь воздух на обратный путь… Кулаки сжимаются, когда вспоминаю об этом!
А ведь я был романтичным юношей. Я любил Шиллера. Я мечтал умереть за фюрера и Третий рейх.
Казалось, всей воды в Шельде, даже во всем Ла-Манше, не хватит, чтобы смыть с тела эту грязь, эти падавшие сверху нечистоты.
Никому и никогда еще не говорил про яму. Вам — первому. Просто к слову пришлось. Вечер очень тихий — и мне сейчас идти на задание. Хотя я не боюсь. Я уже давно перестал бояться.
И все же, знаете, в яме было лучше, чем в канале. Время от времени мое убежище сотрясалось от толчков. Ваши солдаты продолжали баламутить воду своими дурацкими гранатами. Черт их знает, для чего. В порядке профилактики, что ли?
Только на третью ночь я сумел уплыть…
Нет, вы не правы. Когда-то я был брезглив, я был очень брезглив. Не обижайтесь, но мне было бы интересно взглянуть на вас в яме!..
Но после этого что-то кончилось в моей жизни.
Да! Не могу забыть про яму!
Иногда я даже сомневаюсь: стоило ли так цепляться за жизнь? Не лучше ли было остаться в канале вместе с Дитрихом, Михелем и Рильке?..
Вы правы: я стал угрюмый, ожесточенный. А главное, слишком злой, чтобы бояться.
Когда ваши спустя месяц выловили меня в Ла-Манше, я не боялся. Если атрофируется душа, вместе с ней, вероятно, атрофируется и страх.
Вы-то, конечно, не знаете. Откуда вам знать?
Тот, кто просидел двое суток в выгребной яме, иначе смотрит на все: не только на жизнь, но и на смерть.
Ваш полковник в лагере понял это. Он был умный человек.
Мне? О, мне все равно. Я иду туда, куда меня посылают.
Вы, по-моему, куда больше волнуетесь. Не волнуйтесь. Операция пройдет хорошо. По сравнению с Шельдой, или захватом форта в Гавре, или потоплением плавучего госпиталя это пустяки для меня, детская игра в жмурки.
Я возникаю и исчезаю бесшумно. Об этом сказано в моем послужном списке.
А если кто-нибудь попробует встать у меня на пути, я сделаю лишь одно быстрое, хорошо отработанное движение. Не отодвигайтесь! Я помню, вы не любите прикосновений.
Механизм будет включен, часы начнут тикать. Я поставлю завод на пять утра, идет? Кое для кого это будет неприятное пробуждение.
Не беспокойтесь, я успею вернуться. Мы полюбуемся отсюда эффектным зрелищем. Огонь и дым! И опасной тайны нет больше.
Напоследок оцените мою деликатность. Ведь я так и не спросил, что это за тайна.
Впрочем, сужу об ее важности по сумме вознаграждения. Сумма велика, значит тайна очень важна.
Впрочем, ничего бы не случилось, если бы я и знал. Умею мгновенно забывать.
Посмотрите-ка на часы: не пора?..
Шепот стих. Только шумят мачтовые сосны, дрожит, будто в ознобе, листва осин и тяжело, глухо ударяет волна о берег…
Вечер был очень тихий, и закат хороший, не красный, но к ночи расшумелись деревья, и волны стали злее ударять о берег.
Всякий раз у Александра возникала одна и та же назойливая ассоциация. Сосны, казалось, обеспокоены чем-то, что происходит у берега. Быстрой вереницей сбегают по склону и напряженно прислушиваются, перегнувшись к воде. Такое впечатление возникало, наверное, оттого, что все деревья были наклонены в одну сторону.
А быть может, неприятное чувство появлялось от другого. Постоянно наклонное положение сосен напоминало роковую косу Фриш-Неррунг, у города Пиллау, где погиб Шубин.
Остров был, впрочем, неприветлив сам по себе. Несмотря на множество ягод и отличную рыбалку, бывать на нем избегали.
В густеющих сумерках Александр увидел, как по скалам пробежала грязно-серая струйка. Еще две гадюки лежали на камне у самой воды, настороженно подняв плоские головы. Один из гребцов замахнулся на них веслом, чтобы заставить убраться с дороги. Они зашипели, распрямились и неторопливо прошуршали между деревьями.
— Сторожевые змеи! — сказал Александр и заставил себя усмехнуться. — Сторожат Винету, как цепные псы.
Александр устроился напротив расщелин, положил рядом ракетницу, маску, подводный фонарь, пистолет. Еще раньше он надел ласты и с помощью матросов приладил к спине баллоны.