Искатель. 1966. Выпуск №1
Шрифт:
Сбивая пыльцу с кирпичей, пули чиркали по краю стены, за которой сидел Ваня, но, как ни страшно было, он заставил себя смотреть на бой… Из ближнего орудия почему-то палил сам лейтенант, а наводчик Берест лежал навзничь у станины, заслонив рукой глаза от солнца. Заряжающим у пушки был сержант Кухта, а два бойца рядом с Берестой уткнулись в землю. Тут только и сообразил, что два бойца и Берест убиты. Береста, его тезки, Вани Береста, который вчера так весело распевал, нет в живых. Это было так невероятно, что он затрясся от гнева: «Ну, поганые фашисты, мне бы только добраться до пушки!..»
Подносчик
Ваня сжал зубы, перемахнул через стену, схватил снаряд, что лежал на руке убитого, и побежал к пушке. Выстрелом Дымов заклинил башню у ближайшего танка, и тот, разворачиваясь на гусенице, наводил ствол. Самое лучшее бить по такому танку, а пушка у лейтенанта не заряжена. Лейтенант повернулся к сержанту: «Снаряды!..»
Подбежавшему Ване подумалось, что лейтенант захочет прогнать его, но лейтенант вырвал снаряд и закричал:
— Ну же!.. Быстрее!
Ваня бросился к боеприпасам… Он и Кухта еле успевали подносить снаряды. Лейтенант сам заряжал и вел огонь. Ваня помнил, как дал первый снаряд лейтенанту, а потом все смешалось. В грохоте пушек, разрывах мин, треске пулеметов. Перед глазами стояло красное облако от разбитого кирпича, отчаянное лицо лейтенанта и его окровавленная рука. А стальные громады, уничтожая все на пути, неумолимо надвигались со страшным урчаньем и выворачивали душу леденящим лязгом гусениц. Вот-вот со скрежетом раздавят железные орудия, а потом захрустят его, Ванины, кости. Но он таскал и таскал снаряды и был готов таскать, пока не остановится сердце…
Он не знал, что убит командир батареи и его заменил комиссар Филин, не знал, что их давно бы раздавили танки, если бы капитан Богданович не прислал бронебойщиков — свой последний резерв, самый дорогой резерв со старым коммунистом Пивоваровым.
Солнце уже было в зените, самое палящее. И в полдень бой достиг самой ожесточенности. Потом вдруг лейтенант махнул Ване рукой: «Стой!» А он все продолжал таскать снаряды, пока сержант Кухта не крикнул ему в самое ухо:
— Выдохлись фашисты!
Сержант тут же, у ящика с боеприпасами, опустился, свернул мгновенно цигарку, с одного удара кресала зажег фитиль, прикурил, жадно затянулся и только после этого стер с лица крупные капли пота. «А перед боем и прикурить не мог!» — приходя в себя, отметил Ваня и удивленно огляделся… Он не заметил, как улетели «юнкерсы», как откатилась стальная лавина танков, оставив чернеть в степи двадцать мертвых громад.
…На этот раз фашистские автоматчики наступали впереди танков и, потеряв много убитыми, ворвались в траншеи пехотинцев, а затем стали окружать истребителей. Дымов крикнул:
— У пушек остаются по двое, остальные — за мной!.. — и бросился с бойцами на автоматчиков.
Наводчика
— Таскай снаряды!
И усач безропотно стал одной рукой подносить снаряды…
Ване трудно было сделать первый выстрел… Волнуясь, он вертел ручку поворотного механизма и никак не мог совместить перекрытие панорамы с танком — тот быстро двигался и подскакивал на неровностях. Так и нажал он спуск напропалую. Орудие дернулось, в ушах зазвенело… Во второй раз Ваня поймал танк в перекрестке, но тоже промахнулся.
«Да я ж не даю упреждения, — догадался он, — а фашист на месте не стоит…» Он дал упреждение и неожиданно для себя увидел сноп искр на борту танка.
— Черношейки-ин!.. Поп-а-али-и!.. — издал он радостный крик и выпустил еще снаряд по танку… Не веря своим глазам, увидел, как тот завертелся на месте. — Я ему гусеницу перебил! Ура-а!.. А сейчас, фашист, совсем уничтожу тебя. — Ваня целился в башню, где располагаются снаряды. Но выстрела не получилось.
— Черношейкин! Снаряд!.. — Ваня оглянулся…
Ползком и перебежками их позицию обходили гитлеровцы. Увлеченный стрельбою, он этого не заметил. Однорукий Черношейкин отстреливался в ровике из автомата. Ваня бросился к нему.
Черношейкин стрелял, пока в диске не кончились патроны, потом взял автомат за ствол и посмотрел на мальчишку: «Не робей, Ванюша!» Тот оглянулся… Лейтенант с комиссаром отбросили врага и вели бой за траншеями. Если бы они вернулись, может, успели бы спасти его с Черношейкиным!
Увидев, что у пушки остались только двое, автоматчики решили взять их живьем, а потом ударить в спину отряду. Чтобы не привлекать к себе внимания, они не стреляли и, не выпуская из рук автоматов, ползли, перебирая локтями. Ваня встретился взглядом с немигающими, какими-то остекленевшими глазами здоровенного гитлеровца.
Немцы уже стали подниматься в рост, как вдруг позади них раздался треск автоматов… Это было так неожиданно, что Ваня с Черношейкиным опешили. Что за чудо?! Фашисты бросились наутек. А из-за бугра, где была кухня истребителей, выбежали бойцы, строча из автоматов. У одного было зажато под рукой что-то, напоминающее ковш на палке.
Ваня бросился к пушке…
— Черношейкин!.. Давай осколочные снаряды!.. — навел орудие в сторону удирающих немцев и стал палить…
Впереди догорало несколько танков… У одного из них в ровике засыпало раненого бойца, медсестра откопала его и, перевязав, потащила на плащ-палатке…
— Маленькая, а удаленькая!.. — заметил сержант Кухта, подходя с бойцами к огневой позиции. На огневую уже вернулись комиссар с лейтенантом и расспрашивали Ваню и Черношейкина…
— Значит, если бы не повар, вам каюк? — сказал Филин.
— Точно, он и спас, — подтвердил Черношейкин, — он, товарищ комиссар, применил секретное оружие
— Что за оружие?
— В одной руке автомат, а в другой — черпак.
Разорвалась мина…
— Не толпиться! В укрытие! — приказал комиссар, а Ваня опустился на колени у щита и принялся выскребать «палочку», обозначавшую лично уничтоженный им танк.