Искатель. 1966. Выпуск №2
Шрифт:
Помню, как я обежал угол дома, нажал кнопку звонка и стал до боли в ладонях колотить по дверной панели.
Свет. Голос Эджертона:
— Что такое? В чем дело?
— Скорее! Человек ранен… Автомобильная катастрофа! — завопил я.
Эджертон отворил дверь, я ворвался в нее и стал отталкивать Эджертона в холл, требуя:
— Мне нужно все, что у вас есть о Джэсоне Сэндерсе!
Тут я заметил у него в руке револьвер. Боюсь, что я повредил ему руку… Потому, усаживая его на стул в кабинете, я сказал:
— Откуда
— Ах, вы, наверное, тот идиот, на совести которого лежит возвеличение Сэндерса? — задыхаясь, проговорил он.
— Желаете вы выслушать меня? Я убью вас, если вы не отдадите мне то, что я хочу, и немедленно!
— Что-о?! Берегитесь!..
Дальше я не помню. Как ни странно, всякий раз, когда я вспоминаю этот разговор, у меня начинает болеть голова. Наверное, я ударил Эджертона, хотя он был, конечно, крупнее и упитаннее меня. Но я и сейчас слышу его визгливый крик:
— Это насилие! Вы сумасшедший! Но если вы так настаиваете, так знайте, что я получил все сведения о Сэндерсе от Питера Уильямса, священника в Пеней, Колорадо!
— Покажите мне его письма.
— Разве это необходимо?
— Уж не думаете ли вы, что я поверю вам на слово?
— Ну, хорошо. У меня здесь только одно письмо, другие хранятся в сейфе. Уильяме впервые написал мне, когда прочел мое письмо с критикой ваших статей. Он сообщил достаточно много подробностей. Видимо, у него есть основательные причины ненавидеть самую память о Сэндерсе. Вот последнее его послание — несколько новых фактов о замечательной поэтической карьере Сэндерса.
С первого же взгляда я увидел, что это такое. На листке, протянутом мне Эджертоном, был неискусно отпечатанный заголовок:
«Преподобный Питер Уильямс. Религиозное братство Ренувелистов, Пеней, Колорадо».
А одна из фраз текста гласила следующее:
«Еще до этого поведение Сэндерса с женщинами было непристойным. Оно подлежит самому суровому осуждению…»
Так вот где была змея! Эджертон значит только носитель ее яда…
Я покинул Эджертона. На прощание он сказал мне глупость, которая показывает, что его возбуждение в этот момент было не меньшим, чем мое:
— Прощайте, лейтенант Сэндек!
Я был уверен, что меня арестуют по его требованию, как только я вернусь в гостиницу, хотя бы только для того, чтобы собрать вещи. Я тут же решил бросить мой багаж и поскорее покинуть город. К счастью, со мной не было ни моего хорошего костюма, ни чемодана, подаренного мне Куинтой.
Пройдя боковыми улицами, я поспешно зашагал по железнодорожному полотну, радуясь, что при мне есть электрический фонарик, казавшийся таким абсурдным под окном кабинета Эджертона.
Я сел на насыпь. Как сейчас помню
Питер Уильямс! Так ведь звали также того сына преподобного Абнера Уильямса из Кеннуита, которого так часто колотил Джэсон. Жаль, что мало! Преподобный Абнер отлучил Джэсона от своего молитвенного дома. Все это, естественно, родило вражду между Джэсоном и Уильямсами. Могли быть и другие причины, например, соперничество в отношении какой-нибудь девушки.
Письмо преподобного Уильямса было написано на машинке. Такой современный способ письма у деревенского священника указывал на то, что это человек лет сорока, не больше. Разве не логично было предположить, что Питер Уильямс из Колорадо может быть внуком Питера Уильямса из Кеннуита? Он мог бы тогда использовать сведения, с давних пор имевшиеся в распоряжении семейства Уильямсов, для того чтобы загубить Джэсона, врага своего деда.
Перед рассветом я уже ехал в товаро-пассажирском поезде, а на следующий день после полудня прибыл в Иенси, Колорадо.
Я разыскал дом приходского священника его преподобия Питера Уильямса. Это был маленький выкрашенный коричневой краской коттедж на склоне холма. Я приблизился к нему, накаленный яростью, и постучал в дверь. Мне отворила удивленная девица тевтонского типа. Я спросил, могу ли видеть мистера Уильямса, и меня провели в его простой деревенский кабинет. Я увидел там не сорокалетнего человека, как предполагал, судя по письму, а поразительно старого, даже древнего священника, крепкого, как бизон, с огромной пышной белой бородой. Он сидел у камина в глубоком кресле-качалке.
— Ну? — произнес он.
— Вы преподобный Питер Уильяме?
— Да, это так.
— Разрешите мне сесть?
— Можете.
Я спокойно уселся на небольшой простой стул. Моя ярость укрепилась сознанием, что мне придется иметь дело не с каким-то внуком противника Джэсона, а с самым подлинным, настоящим Питером Уильямсом. Я видел перед собой того, кто имел честь ощущать па себе кулаки Джэ сша Сэндерса. Это была драгоценная змея, и ее следовало обойти хитростью. Я начал очень почтительно:
— Мне говорили… Я однажды проводил лето на мысе Код…
— Кто вы такой, молодой человек?
— Смит. Уильям Смит. Коммивояжер.
— Ну-ну. Допустим.
— Мне говорили, что вы родом с мыса Код… из Кеннуита.
— Кто это говорил?
— Я, право, сейчас не припомню…
— Ну, и что же из этого следует?
— Я просто подумал, не сын ли вы его преподобия Абнера Уильямса, который был священником в Кеннуите много лет назад, в сороковых годах прошлого века.
— Да, я духовный сын этого священнослужителя.