Искатель. 1967. Выпуск №2
Шрифт:
Гигант осматривался по-хозяйски. С любопытством разглядывал пневматические груши.
— Мне-то скоро дадут эти варежки? — спросил он с нетерпением.
— Придется малость обождать, — ответил Серов. Хороший тяжеловес для каждой команды находка. Поэтому все спортсмены, забросив работу, собрались вокруг.
— Че ждать-то? — спросил гигант.
— Еще посмотрим, стоит ли, — сказал Серов мягко.
— Ну, тогда давай, — потребовал гигант, подняв кулаки, как булыжники.
— Ты что, смеешься? — сказал Серов. — Бокс тебе не игрушка.
— Да я не зашибу, я осторожненько, —
— Серов, отдай его мне, — сказал один из тех, что топтались до этого в спарринге.
Он был смугл и гибок, этот парень. Он бил перчаткой о перчатку и переступал ногами. По губам его бродила усмешка.
— Нельзя, Веселов. Первый день, что ли? — сказал Серов с упреком.
— Этот будет послабже, квелый больно, — сказал гигант с сомнением. — Но ты за него не боись.
— А ты легонько, — попросил Веселов и повернулся к Серову. — Слушай, я только телом. Без рук. — Тут гигант весело покачал головой, мол, и шутник этот парень. — Зато он поймет, что такое бокс, — продолжал Веселов настойчиво.
— Разве что так, — заколебался Серов.
— Да ты не боись, — повторил гигант.
Парень с извиняющейся улыбкой начал стягивать пиджак, который пугающе трещал при каждом его движении.
— Веселов, — сказал Серов, поглядывая на дверь. — Только без рук, уговор?
— Уговор. Будет чистенько, — откликнулся Веселов и вытер нос перчаткой.
Серов помог гиганту управиться с перчатками.
Гигант, оглядываясь на Леонида, вышел на середину зала в длинных сатиновых трусах. На лице его было написано, что он тут долго возиться не станет. То есть только вежливость заставляет его возиться с детьми.
Веселов провел перед носом гиганта перчаткой и отступил. Гигант удивился этому, как очень смелой шутке, и протянул руку, желая толкнуть в плечо дерзкого насмешника. А тот легко увильнул и мазнул гиганта по челюсти.
— Веселов, не забывайся, — напомнил Серов испуганно.
— Оставь его, Весло, — сказал кто-то из боксеров. Гигант между тем обиженно шел на Веселова.
— А покажи-ка ему, — сказал толстяк, входя в зал и сразу же петушась. За ним появился тренер.
— Отставить, — сказал тренер. — Веселов, на место.
Но гигант принялся бегать за Веселовым, постепенно распаляясь, ему не терпелось съездить в ухо обидчику, но тот играючи уходил.
Леонид каким-то чутьем угадал то, что сейчас последует. По еле уловимой изготовке Веселова. Он тронул тренера за локоть. Но тренер тоже заметил, в чем дело.
— Веселов! — окликнул тренер.
Но Веселов уже ударил в реберную дугу. Гигант согнулся от боли в три погибели. Серов и Вася подхватили его под руки и повели на скамейку. Толстяк растерянно моргал редкими ресницами.
— Уже все? — спросил толстяк.
— Я же ему говорил, он обещал без рук, — сказал Серов тренеру, обернувшись.
— Сработал рефлекс. Я нечаянно, — заладил тотчас Веселов, пряча довольную усмешку.
— Нечаянно, нечаянно, — передразнил тренер.
— Ну, я пошел. У меня там люди, — сообщил толстяк, пряча глаза.
— Забыли товар, — бросил вслед толстяку Веселов.
— Веселов, кому говорят!
— Колоритный парень этот Веселов, — сказал Леонид, присаживаясь к Васе. Вася хлопотал над гигантом — помогал надеть штаны.
— Он не спортсмен. Пижон, вот он кто, — ответил Вася сквозь зубы.
Леонид помог собрать гиганта. Позеленевший детина ушел, слабо и виновато улыбаясь и сдерживая дурноту.
Уходя, Леонид еще раз увидел Веселова. Тот стоял в коридоре в сторонке с худощавым стариком. Они, точно по команде, посмотрели на Леонида — это длилось мгновение, — и опять повели свой разговор о чем-то. Старик говорил быстро и горячо. На лице его было написано выражение: «Верьте не верьте, но это так». Леониду показалось, что старик при этом даже подмигнул. Веселов выслушивал, набычившись.
В управлении Леонида ждало известие из исправительной колонии в Сибири. Маргасов отбывал там срок в одно время с Володиным. Леонид посылал запрос, и вот пришла такая бумага.
Глава XII. ДАЧА В КРАТОВЕ
— А память моя не так уж плоха. Вас-то я запомнила с первого раза, — сказала актриса.
Судя по всему, она проснулась поздно, ее глаза были еще припухшими. И вообще в домашнем виде без своей парфюмерии она выглядела не так уж блестяще. Леониду стало неловко, будто он ненароком влез в чужую тайну. Он замялся на пороге.
— Ну, входите же, — сказала актриса и затем повела его в комнату, хлопая шлепанцами.
В комнате завтракали, и какая-то женщина, надо полагать, мамаша, мигом усадила его за стол. Самым прозаическим образом актриса принялась делать ему бутерброды с колбасой и сыром. Ее лицо опять показалось ему прекрасным, но теперь как-то по-домашнему: оно излучало тепло и доброту. Такое живое и естественное лицо. И, судя по всему, гость ей нравился тоже, у нее были ласковые глаза.
«Она бы понравилась мне даже в качестве самой заурядной библиотекарши, — решил Леонид. — Главное, она хорошая, милая женщина. А слава и всякие там шик-модерны — это уже вторичное».
Леониду было радостно, словно он открыл великую истину. Ему стало необыкновенно легко рядом с этой женщиной. Уж с ней-то он мог говорить просто и о чем угодно, не испытывая обычного стеснения. И было ясно, что она понимает его с полуслова. А сам он казался себе живым и остроумным. Он было собрался пригласить ее вечером в кино, но тут пришел высокий красавец летчик. Он оказался мужем актрисы.
У Леонида на миг появилось ощущение, что он выглядит как жулик с этими бутербродами, за столом его жены. Но летчик был славный парень и повел себя так, точно он и Леонид были старые холостяки-союзники, которых судьбой занесло в компанию женщин. Он стал шутливо пикироваться с женой и тещей и втянул Леонида в эту перестрелку. И все же, когда подошло время взяться за дело, Леонид начал издалека, со своего посещения киностудии, стараясь не оставить у летчика никаких сомнений насчет своих отношений с его женой. Но стоило Леониду заговорить о деле, как актриса сама тут же выставила мужа за дверь.