Искатель. 1968. Выпуск №6

Моэм Сомерсет Уильям

— Что пожелаете? — спросил он.

Мартин смотрел на расклеенные по стенам плакаты, на старомодные висячие светильники, на лопасти двух большущих электрических вентиляторов, висевших под потолком. Он подошел к стойке и сел. Все пять стеклянных кувшинов с дешевыми конфетами были точь-в-точь такими, как он их помнил.

— Вы еще делаете ту чудную шоколадную содовую с мороженым? — спросил он у человека за стойкой. — С тремя шариками мороженого?

Улыбка продавца вроде бы стала несколько напряженной.

— Как вы сказали?

Мартин

смущенно засмеялся.

— Я когда-то проводил в этой аптеке половину всего времени, — объяснил он. — Я здесь рос. И помню, что мы постоянно заказывали одно и то же — содовая, шоколадный сироп и три шарика мороженого. Помню еще, стоило это десять центов.

Человечек глядел на него вопросительно, и Мартин внимательно посмотрел ему в лицо

— Знаете, какая штука, — сказал Мартин, — ваше лицо мне знакомо. Не встречал ли я вас раньше?

Продавец пожал плечами и улыбнулся.

— Самое обычное лицо…

— Давно было все, — сказал Мартин. — Восемнадцать, а то и двадцать лет назад. Вон когда я отсюда уехал, — и он рассмеялся пестрой череде потаенных мыслей, которые быстрой стайкой пронеслись у него в голове. — Хотел бы я, — продолжал он, — чтобы мне дали по доллару за каждый час, который я провел у этой вот стойки. От приготовительной школы до третьего года в средней. — Он повернулся на табурете, чтобы посмотреть в окно — на солнечную, яркую улицу. — И город выглядит так же, как тогда. — Он снова обратился к человечку: — Вы знаете, это в самом деле поразительно. Через двадцать лет выглядеть до такой степени тем же самым…

Человечек в очках тем временем приготовил и подвинул ему мороженое.

— Десять центов.

Мартин сунул было руку в карман, но затем внезапно замер.

— Десять центов? — недоверчиво переспросил он и поднял огромный, до краев наполненный темной жидкостью бокал. — Три шарика?

Продавец засмеялся.

— Так уж мы их делаем, — сказал он.

У Мартина снова вырвался смех.

— Вы так проторгуетесь до последней рубашки. Кто же теперь продает мороженое с содовой за десять центов!

Воцарилось короткое молчание.

— Не продают? — спросил Мартина человечек. — Да откуда вы?

Мартин принялся ложкой топить шарик мороженого.

— Из Нью-Йорка, — сказал он между двумя глотками. — Слушайте-ка, мороженое у вас первый сорт!

Человечек оперся локтями о стойку.

— Как на вкус? — спросил он.

— Замечательно! — Мартин прикончил мороженое и выпил остатки содовой. — Словно я и не уезжал отсюда, — улыбнулся он. — Просто прекрасно. — Он повернулся и обвел взглядом комнату. — Смешно, — сказал он, — сколько воспоминаний связано у человека с каким-нибудь местом. Я всегда считал, что, если я когда-нибудь и вернусь сюда, здесь все переменится.

Аптека тоже смотрела на него. Смотрели стойки, и полки, и плакаты, и лампы. Смотрели электрические вентиляторы. Они смотрели на него, как старые друзья.

— Все так… — задумчиво сказал Мартин, — как если бы я уехал

отсюда только вчера. — Он встал с табурета и стоял, вращая сиденье. — Как будто не был здесь всего один вечерок. — Он улыбнулся продавцу. — Я почти уверен, что и мистер Уилсон сидит там наверху в кабинетике и посапывает себе после обеда, как он всегда делал прямо до самой смерти.

Он не заметил, что, услышав это, продавец вздрогнул.

— Одна из картин детства, — продолжал Мартин. — Старина Уилсон, спящий наверху в своем большом удобном кресле. Старина Уилсон — да упокоится душа его в мире…

Он сунул руку в карман, вытащил бумажный доллар и положил его на стойку. Продавец в удивлении воззрился на бумажку.

— Да ведь это доллар!

Мартин улыбнулся и пальцем легонько постучал по бокалу.

— Эта штука… — он оглядел комнату, — и все это, все это дороже доллара.

Он вышел под горячее летнее солнце. Продавец облокотился о стойку, размышляя о посетителе, затем поднял крышку банки с шоколадным сиропом и заглянул внутрь. Снова опустив крышку на место, он обошел стойку, поднялся по лестнице и раз-другой негромко стукнул в дверь.

— Да? — отозвался сонный старческий голос.

Продавец приотворил дверь на несколько дюймов.

— Мистер Уилсон, — сказал он, обращаясь к седовласому старику, покоившемуся в тяжелом кожаном кресле; один глаз у старика был закрыт, — мистер Уилсон, нам нужно прикупить шоколадного сиропу.

Старик мигнул, кивнул и снова смежил веки.

— Закажу сегодня же. — И тотчас уснул.

Продавец вернулся к стойке. Он взял бокал Мартина Слоуна и принялся его мыть. Смешной какой парень, подумалось ему. Проторгуетесь, говорит, до последней рубашки, если станете давать за десять центов три шарика… Все время, пока он вытирал бокал, продавец ухмылялся. Никто, говорит, больше не продает по три шарика за десять центов… Он пожал плечами и отставил бокал в сторону. Кого только не встретишь. Кого угодно, уж это точно. Но этот парень, этот парень какой-то странный. У этого на лице написано что-то такое… Как бы это сказать… Он выглядел таким… таким счастливым. Сидел себе в темной захудалой аптеке, а вид у него был счастливый…

В аптеку вошла какая-то женщина с рецептом, и продавец в этот день уже больше не вспоминал про Мартина Слоуна.

Мартин шагал по Дубовой улице — по улице, на которой прошло его детство. Она простерлась перед ним, окаймленная рослыми кленами, уже полностью развернувшими свои листья. От деревьев в слепящей белизне солнечного света падали четкие черные тени. Большие двухэтажные дома викторианской архитектуры, расположенные позади просторных зеленых лужаек, все были старыми друзьями Мартина.