Искатель. 1969. Выпуск №4
Шрифт:
Я молча погладил ее по голове. Что я мог ответить? Я без пяти минут пилот, космолетчик, меня ожидает пилотская жизнь, о которой я мечтал с тех самых пор, как помню себя. Никогда я не вернусь на Венеру — разве что действительно прилечу в отпуск…
Мать, должно быть, уловила мои мысли. Она легонько оттолкнула меня, поправила волосы, сказала:
— Я расскажу отцу, что ты прилетал, Алексей. Иди. Всего тебе хорошего.
Рэй Тудор проводил меня до шлюза. Он не задал обычных после долгой разлуки вопросов — «как живешь?», «доволен
— Значит, заканчиваешь политехническое училище, Рэй? — спрашивал я.
— Да.
— Будешь конструктором агромашин?
— Нет. Летательных аппаратов.
— Хорошее дело, — одобрил я. — А помнишь, как мы играли в ручной мяч? Вот команда была! Теперь-то играешь?
— Редко.
— Рэй, — спросил я, когда мы подошли к шлюзу, — хоть бы ты объяснил мне, что у вас произошло.
Я остановился, ожидая ответа, но Рэй молчал. Опять, как и в разговоре с матерью, я ощутил непонятный менто-сигнал. Затем Рэй сказал:
— Они его не поняли.
— Кто не понял? И кого?
— Отца.
Лицо Рэя смутно белело во тьме, я не мог разглядеть его выражения. Ничего больше он не сказал.
Через несколько минут я уже ехал на север, к космодрому. Я не чувствовал усталости после трудного дня, нет. Но было такое ощущение, будто я раздвоился. Одна моя половина осталась там, в пустом белом доме, где раскачивалось в темной кухне пустое кресло-качалка. Другая — гнала вездеход по каменистой дороге, озаряемой мощными сполохами полярного сияния.
На повороте я посмотрел в боковой иллюминатор и увидел: купол Дубова вспыхнул, налился спокойным золотистым светом.
Незадолго перед стартом командир велел мне пройти по корабельным помещениям, еще раз проверить, все ли в порядке.
— Улисс! — окликнул он, когда я подошел к двери рубки. — Как же я раньше не вспомнил: в шкиперском отсеке у нас запасные изоляционные маты. Раздай их пассажирам, пусть используют как матрацы. Хоть и тоненькие, а все лучше, чем на полу.
Кольцевой коридор был забит людьми. Они лежали и сидели на полу, почти никто не спал, В гуле голосов я улавливал лишь обрывки речи. Большинство, конечно, говорило на интерлинге, но некоторые, главным образом люди пожилые, переговаривались на разных национальных языках.
— …Медленное накопление, они сами не замечают перестройки психики, — доносилось до меня.
— …Подложи под голову надувную подушку, мне она не нужна, уверяю тебя…
— …Не может быть, чтоб он не слышал. Конечно, слышал! Но даже пальцем не шевельнул, чтобы помочь…
— …Никуда! Никуда больше не улечу с Земли! Никуда!
Я посмотрел на женщину, произнесшую эти слова. Она была красива. Резко очерченное меднокожее лицо. Волосы — черным острым крылом. Глаза ее были широко раскрыты, в них, как мне показалось, застыл ужас. Рядом с женщиной сидел, привалясь к переборке, и дремал светловолосый
Я знал эту семью — они жили в Дубове в доме напротив моих родителей, несколько часов назад я видел этот опустевший дом. Их фамилия была — Холидэй. Девочку звали Андра. Они поселились на Венере незадолго до моего отъезда на Землю. Помню — эта самая Андра редко играла с детьми, все больше с отцом. Том Холидэй учил ее прыгать в воду с вышки плавательного бассейна. Он часто носил ее на плече, а она смеялась. Наверно, это было неплохо — сидеть на прочном отцовском плече…
— Никуда с Земли! — исступленно повторяла мать Андры.
Я подошел к ним и поздоровался. Женщина — теперь я вспомнил, что ее зовут Ронга, — скользнула по мне взглядом и не ответила.
— Здравствуй, — Холидэй приоткрыл глаза.
Андра тоже узнала меня и кивнула.
— Ты уже пилот? — спросила она.
— Скоро стану пилотом, а пока практикант. — Я перевел взгляд на ее отца, — Старший, почему вы все кинулись на этот грузовик? Ведь по вызову колонистов сюда уже идут пассажирские корабли.
— Так получилось, — сухо ответил он и снова закрыл глаза.
— Твои родители остались? — вдруг спросила Ронга.
— Да.
Я подождал, не скажет ли женщина еще что-нибудь. В ее пронзительном взгляде я прочел непонятный оттенок недоброжелательства.
Почему она спросила о моих родителях? Мне вспомнились слова матери: «Мы такие, какие есть…» Что все это означало?..
Меня окликнул пожилой сухопарый колонист, забывшей снять скафандр. Он так и сидел, скрестив ноги, в скафандре, только шлем снял — вот же чудак. Рядом стоял старомодный большой чемодан — я давно таких не видывал.
— Ты из экипажа? — спросил он на неважном интерлинге, — Вы там подумали насчет воды?
— Да, старший, не беспокойся, вода будет, — ответил я. — Помочь снять скафандр?
— Нет. Меня интересует только вода.
Подросток лет тринадцати оторвался от шахмат, посмотрел на человека в скафандре, а потом на меня и снисходительно сказал:
— Как будто у них нет установки для оборотной воды.
У паренька были желто-зеленые глаза, неспокойный ехидный рот и манера во все вмешиваться. Я это сразу понял — насчет манеры, — потому что встречал таких юнцов.
— Хочешь мне помочь? — спросил я.
— Мне надо решить этюд, — ответил подросток. — А что будем делать?
— Пойдем со мной, покажу. Этюд потом решим вместе.
— Бен-бо! — выпалил он словцо, которым мальчишки обозначают нечто вроде «как же» или «только тебя тут не хватало». — Как-нибудь я сам решу.
Он пошел за мной.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Всеволод.
Я подошел к двери шкиперского отсека и отпер ее. Всеволод тотчас юркнул вслед за мной и принялся хозяйски озираться.