Искатель. 1969. Выпуск №6
Шрифт:
— Я доложу центральному проводу, что ты делаешь все возможное для нашей борьбы.
Дубровник не случайно так быстро согласился с проводником, у него созревал план, который мог значительно ускорить развитие событий.
Рен мучительно размышлял, почему курьер ни слова не сказал об его уходе за кордон.
— Значит, решили там, в центральном проводе, не менять меня?
— Да. Тебе доверяют полностью. Новому человеку необходимо время, чтобы начать активно действовать, а это означает утерю и тех немногих позиций, которые мы сохраняем.
Рен внутренне был готов к такому
Дубровник втолковывал:
— Ты уйдешь осенью, перед новой зимой, когда придется сворачивать акции. Тебя примут как национального героя. Само собой, центральный провод позаботится, чтобы у тебя были приличные условия для дальнейшей жизни.
— Что же, устроим Советам жаркую весну. Пройдемся еще раз огнем и мечом.
Рен молодцевато расправил широкие плечи, прошелся по бункеру. А в глазах притаилась тоска, она подбиралась и к сердцу, нашептывала: «Никому ты не нужен там, в Мюнхене, потому и оставляют в лесах…» Рен прикидывал: сможет ли он, даже если погибнут все «боевики», будет уничтожена вся сеть, продержаться весну и лето? Остаться в живых? Был только один выход: бросить в бой всех, а самому еще глубже уйти в подполье, на всякий случай заложить новые запасные базы, чтобы было где укрыться от облав. «Когда окончательно обложат со всех сторон, уйду в город — там искать не будут, — размышлял Рен, — знают, что я в лесу». Для этого у него были припасены добротные документы.
Дубровник примерно догадывался, о чем думает проводник, и едва сдерживал злорадную ухмылку: «Подожди, я тебе приготовил сюрприз…»
Роман Чуприна неподвижно, как каменная глыба, сидел на колченогой табуретке. Со стороны могло показаться, что он абсолютно равнодушен к разговору главарей. Но это только показалось бы…
Если бы каждый из троих высказал свои мысли вслух и их можно было бы записать, то получилась бы очень любопытная стенограмма этой «беседы про себя»:
Рен: «Плюнуть на все и уйти без приказа? Кому я там нужен в Мюнхене? Прозябать на задворках? После стольких лет борьбы исчезнуть в неизвестности? Нет, рано складывать оружие, еще не все потеряно… Год выдержать можно…»
Дубровник: «До весны — четыре месяца. Но ждать нельзя. Руководители центрального провода не поймут такой заминки. Конечно, абсурд начинать активные действия сейчас, когда леса в снегах. «Боевиков» выбьют очень быстро. Ну и пусть. Зато снова загремят выстрелы, и их эхо услышат на Западе… Надо заставить его действовать сейчас. И сделать это руками чекистов. Если бы вдруг что-то толкнуло их прочесать леса, выпотрошить схроны? Тогда бы Рен вылез из берлоги и тоже начал бы огрызаться, как медведь-шатун…»
Чуприна: «Сбежать хочешь? Свою шкуру спасаешь? А на кого хлопцев бросишь?»
Каждый из троих думал о своем…
— Есть еще одно дело, — первым нарушил молчание Дубровник. — Оно касается Офелии. Открою тебе большую
Рен скептически пожевал губами, устало потер виски.
— Мне докладывали, что эта психопатка для начала пристрелила референта пропаганды, потом чуть не шлепнула Кругляка, а теперь гоняется за зеленогайской учительницей. Живет в батьковом доме, шикарно одевается, заглядывает в рюмку. Какого биса она молчала про свое задание?
— Она не виновата — получила такой приказ. А мы исходили из того, что нечего раньше времени будоражить людей мыслями о поражении. Как видишь, тебе я сам все доложил, а остальным и сегодня ведать про то не обязательно. Офелия — надежный человек. Более того, по варианту № 2 нашей связи в случае, если со мной случится несчастье, она занимает мое место. Если уничтожила референта пропаганды, значит у нее были для того причины.
Дубровник немного философски заметил, что Офелия — человек резко выраженных качеств. Каждое из них, взятое отдельно, несимпатично. В целом же дивчина, безусловно, смелая и преданная. Еще раньше ей здорово перепадало за «чудачества», но, как ни странно, именно ее нахальство, пренебрежение к опасности помогали много раз выходить сухой из воды.
— Отменил бы встречу, — настойчиво посоветовал Рен. — Как говорится, и на ровном месте спотыкаются.
— Чепуха, — обрезал Дубровник.
— Так-то оно так, но если с тобой что случится, связь с центральным проводом будет прервана. Жди, пока оттуда снова направят курьера…
— Каркаешь, как старый ворон. Офелию посылай за кордон — проверена и знает там все стежки. Наши предвидели, что со мной может всякое случиться — не на бал отправился. Потому и назначили Офелию моим курьером-двойником. У нее есть на этот случай инструкции. Мне необходимо с нею встретиться, друже Рен. Снаряжай людей, пойдем в твою зачепную хату.
— Ты ее, Офелию, как опознавать будешь?
— Есть пароли. Знаю в лицо. Случайности исключены. Я с нею несколько раз встречался — работали и раньше в паре.
«Вот, вот, — прокомментировал снова Рен, — тогда и завели шашни. Недаром тебе так хочется с нею встретиться. И Сорока сообщал: девка-огонь…»
Выполняя приказ Сороки, Ива Менжерес, Офелия, пыталась отыскать следы Марии Шевчук. Сделать это оказалось нелегко.
Внешне Ива жила обычной жизнью студентки: ходила на лекции, готовилась к семинарским занятиям, часами просиживала в читальном зале института. Но в промежутках между этими студенческими заботами, Ива прилагала максимум усилий, чтобы выяснить хоть что-нибудь о судьбе таинственной учительницы из Зеленого Гая.