Искатель. 1970. Выпуск №3
Шрифт:
Все это скопище техники дивизион мял гусеницами, а бегущих гитлеровцев расстреливал, основную же массу людей вынуждал бросать оружие и заворачивал обратно, направляя на восток, так как я не имел возможности сопровождать пленных конвоирами.
На станции Кеммельсбах была пробка. Железнодорожные составы теснились на путях. Завидев нас, гитлеровцы выскакивали из эшелонов и в панике бросались в лес.
Должен отметить, что над нами до подхода к Амштеттену дважды проходили наши самолеты, которые бомбили отступающие колонны противника. Волей-неволей пришлось разделить с гитлеровцами опасность воздушного нападения, но, по счастью,
Где-то, уже на подступах к Амштеттену, разгромив очередную колонну и выйдя на пустой отрезок шоссе, мы заметили, что по параллельной дороге справа от нас движется на запад большая механизированная колонна гитлеровцев. В ней было много танков, которые шли вперемежку с автомашинами и бронетранспортерами, облепленными пехотой. Некоторые автомашины и тягачи тащили артиллерию.
Резко убавив скорость и не останавливая своего командирского танка (после Мелька я пересел в танк), я передал по рации: «Командирам слушать мой приказ!» Когда все боевые машины подтянулись и замедлили ход, я передал приказ примерно следующего содержания: «Справа от нас большая колонна гитлеровцев. Задача: на предельной скорости идем на сближение. Дистанция — 20 метров. Всем повторять мой маневр. Полный вперед!»
Другого выхода у нас не было. Столкновение с колонной противника я считал неизбежным, ибо наши пути через два-три километра должны были сойтись. Остановиться и пропустить гитлеровцев, а потом пристроиться к ним в хвост было бы неосторожно. Гитлеровцы успели бы сразу развернуться. А ведь в тылу у нас также были фашистские части. Малейшая задержка, и они могли подоспеть, что было крайне нежелательно.
Видя в нашей колонне много своей техники, гитлеровцы пока что принимали нас за своих. Этим надо было воспользоваться. Я решил сблизиться с ними на большой скорости, потом внезапным ударом во фланг разгромить вражескую колонну и убрать ее со своего пути.
Гитлеровцы поддались на эту уловку. Как только мы увеличили скорость, они, принимая нас по-прежнему за своих, тоже увеличили скорость, не желая уступать дороги.
Колонны уже сближались, а гитлеровцы все еще не распознали нас. В голове их колонны шел средний танк, на котором солдаты висели, как груши на дереве, или, лучше оказать, как пассажиры на подножке трамвая в часы «пик». За танком двигались две или три машины с пушками, потом несколько бронетранспортеров с пехотой, опять танк или два и т. д.
Когда мой танк поравнялся с вражеским головным танком и расстояние между нами не превышало ста пятидесяти метров, я, высунувшись из башни, подал рукой знак: «Убавить скорость!» В ту же секунду водитель развернул мой танк на 90 градусов вправо и остановил его. Все боевые машины повторили этот маневр. С моего танка раздался выстрел, и тотчас же удесятеренным эхом прозвучал залп из всех орудий дивизиона.
В колонне гитлеровцев произошел неописуемый переполох. Пехоту с танков и бронетранспортеров как ветром сдуло. Головной немецкий танк, вместо того чтобы открыть ответный огонь, круто развернулся и пошел в обратном направлении. Из-за этого колонна противника остановилась, многие танки и бронетранспортеры повторили маневр головного танка, пытаясь спастись бегством. Наши снаряды настигали и останавливали их. Некоторые машины попали в кювет и перевернулись.
Через
Бросив разбитую колонну, мы устремились вперед. Очень быстрое, без задержек, движение — в этом был единственный мой шанс!
И вот, пройдя последний небольшой населенный пункт, мы в дымке впереди увидели очертания города Амштеттена.
(Продолжение письма)
До сих пор я ждал, что меня вот-вот нагонит танковый корпус, но, подступив к Амштеттену и наблюдая в пути, как стягиваются сюда гитлеровские войска, я потерял надежду на его быстрый подход. Неужели фашисты сумели так плотно закрыть пробитую нами брешь, что даже целый танковый корпус при поддержке самоходного полка не может до сих пор к нам пробиться?
Боеприпасы и горючее на исходе, люди измучены, со вчерашнего вечера не держали ничего во рту. А впереди большой город, забитый войсками и, вероятно, тщательно подготовленный к обороне.
Мысли мои были прерваны появлением наших самолетов. Их было три или четыре десятка. Они делали боевой разворот. Еще нельзя было понять, что готовятся бомбить: город или колонны, идущие к городу.
Я, остановил свой дивизион, осматриваясь по сторонам: куда бы его укрыть? Ни леса, ни подходящего населенного пункта нигде нет, лишь открытые поля кругом.
Самолеты, однако, начали пикировать не на шоссе, а на город. Минут пять или десять я стоял в раздумье, наблюдая, как наши бомбят город. Экипажи не спускали с меня глаз, ожидая, какое решение я теперь приму.
Я должен был вести дивизион дальше. Где-то здесь, поблизости от Амштеттена, был расположен сверхсекретный военный объект, на который каким-то чудом проник наш разведчик.
Хотя, быть может, его давно уже нет в живых?
Жив он или мертв?..»
ГЛАВА II. «ЭТОТ ГОДИТСЯ, ПОЖАЛУЙ…»
Но вопрос: «Жив или мертв?» — возник раньше, гораздо раньше — не восьмого мая, а еще тринадцатого апреля.
— Мертв, — внятно сказали над Колесниковым.
Как? Он мертв? Не может быть! Он открыл глаза.
Над ним навис грязно-серый овод. Значит, лежит навзничь. Правильно! Спиной он ощутил что-то твердое. Привязан к скамье! По лицу, и по груди стекает вода. Почему? Облили водой. После пыток приводят в чувство. Ему представилось, что сейчас еще март, — только что приведен десант в Эстергом-Тат.
Он не был среди десантников. Сидя неподвижно в шлюпке у берега, накрывшись с головой плащ-палаткой, он подсвечивал сигнальным фонарем проходившим мимо бронекатерам. Десант был высажен благополучно и уже дрался с врагом, удерживая захваченный на берегу Дуная плацдарм. Бронекатера возвращались налегке обратно в Вышеград мимо Эстергома. Здесь самое опасное место… Мост через Дунай взорван.