Искатель. 1974. Выпуск №1
Шрифт:
Чтобы не мозолить глаза, Илья незаметно удалился.
Одна из хозяйничавших на кухне женщин пристально посмотрела на Илью.
— Вот кого мы попросим открыть консервы! Люблю, когда мужчины накрывают стол: красиво получается…
Другие женщины его не интересуют, хотя он в браке уже восемь лет. Он любит жену. Это как страсть. Как она сказала ему перед отъездом? «Страсть» и «страдание» — слова, даже этимологически связанные друг с другом. То же и в немецком — «ляйденшафт» и «ляйден». У нее определенные способности к языку. Нет, он не ошибся, когда настоял, чтобы
«Сейчас другое время, — доказывал Илья тестю, — о куске хлеба можно не заботиться, а вот о машине, о даче… — они сидели у тестя в избе и, разговаривая, смотрели на вытянувшуюся вдоль забора поленницу, — если не будете нам мешать, обещаю, она будет счастлива. Я слов на ветер не бросаю». Это был еще один вексель, по которому теперь следовало расплачиваться. Тесть молча пил чай, размачивая в стакане сушки. Будь он покрепче, лет десять назад, он бы не потерпел у себя за столом таких разговоров. «Она будет учиться заочно, уедет со мной в Юрюзань. Но и там мы надолго не останемся, переедем в большой город». — «Каким же это таким путем?» — «Посмотрим…» — «Не пойму, — тесть помолчал, — будто вся жизнь в этом — машина, дача…»
Облезлый хозяйский дог вошел в кухню, прижался мордой к колену Ильи.
— К столу! К столу! — закричали из комнат.
«Откуда же такое чувство, будто что-то обязательно должно случиться? Будто взялся обучить грамоте этого старого дога, прозаложил голову: или он научится читать, или моя голова с плеч долой! И с кем-то из нас неминуемо что-то произойдет…»
Илья тихо отстранил собаку: «Может, милиционер на вокзале о чем-то заподозрил — он как-то странно посмотрел? Или мне показалось?! Конечно, все завертится, когда объявятся потерпевшие. Скорее бы он проходил, Новый год!»
Предутренние часы тянулись особенно долго. Возбуждение после бессонной ночи давало о себе знать.
Происшествий не было. В ожидании первой электрички Денисов вошел в дежурку. За стеклянной перегородкой Антон Сабодаш — гигант, в прошлом известный динамовский штангист — читал журнал. Обтекаемые формы аппаратов, стекло, пластик придавали дежурной комнате вид ультрасовременный. Перед дежурным на пульте связи лежали накопившиеся за ночь бумаги.
Сабодаш не поднимал головы.
— Зима какая-то чудная в этом году, — провести молча оставшиеся до поезда минуты Денисову казалось неудобным, — вот и Новый год тоже: дождь и мороз…
— Есть неопределенность, — не отрываясь от журнала, подтвердил Сабодаш.
— Может, весна будет дружной?
— Не исключено.
Теперь можно было уходить, оставив дежурного наедине с его журналом.
— О чем там все-таки? — Денисова разобрало любопытство. — Детектив?
Здоровяк наконец поднял взгляд на Денисова. У него были рыжие усики и глаза человека, обеспокоенного своей физической исключительностью.
— Интересная вещь, — он заглянул в
— Убийство?
— Квартирная кража. В общем, скрипку Страдивари украли… Меня другое заинтересовало. Мысль такая, что у каждого человека есть какое-то событие, от которого все зависит. Вот! — у Сабодаша получилось мягкое «vot». — Как бы звучат колокола судьбы. Один их слышит, а другой проходит мимо.
— До чего же невыносливый пошел пассажир! Особенно мужчины! Дашь им нести одну-единственную вещь, скажем магнитофон, и уже стоны! А рядом слабая жена несет две сумки, и ничего! — Женщина держала в руках авоськи со всякой всячиной. — Мы сейчас уедем, — объявила она дежурному по автоматической камере хранения, — можете предложить нашу ячейку желающим.
Мужчина подошел к ячейке, набрал шифр и дернул дверцу — дверца не открылась.
— Ох уж этот мне сильный пол!
Он поставил магнитофон. Теперь они держались за ручку вдвоем.
Ячейка не поддавалась.
— Ну? Что дергать-то зря? — подошел рыжеватый человек с повязкой механика. — Шифр надо правильно набирать.
— Мы правильно набирали, — женщина хотела еще что-то добавить, но муж сказал примирительно:
— Бывает, конечно. Как же теперь быть?
— Сейчас узнаем, — механик водрузил на нос очки, что-то прочитал на клочке бумаги, который предварительно извлек из кармана. — Открытой оставили вы ячейку, я ее после вас запирал, вот — четыреста семьдесят четвертая, у меня все записано, — он протиснулся к ячейке, ловко вывинтил контрольный винт и, услыхав зуммер, ключом-секреткой забрался в отверстие, поддел внутренний рычаг запора. — А дел-то, между прочим, всего: бросил монету, набери четыре цифры изнутри, чтобы никто не видел, захлопни дверцу и иди! — Пока он говорил, зуммер продолжал тревожно звенеть. — Что в ячейке?
— Сумка, чемодан, — женщина растерялась, — все перечислять? В сумке подарки тестя.
— Сверху что? — Механик поставил на место контрольный винт, и звонок прекратился.
— Два плаща «болонья», зеленый и синий, капюшон от зеленого лежит отдельно, — она успокоилась, — в кармане сумки деньги, аккредитивы, документы… Учебник английского языка Бойка и Лукьяновой, авиабилет от Южно-Сахалинска… Две бутылки воды.
Рыжеватый механик распахнул дверцу.
— Что это? — шепотом спросила женщина.
Слева, в дальнем углу ячейки, стояли две бутылки фруктового напитка «Саяны» и наполовину пустая авоська с апельсинами. Сбоку белел сверток с этикеткой ГУМа, других вещей в ячейке не было.
— Где же чемоданы? Сумка?!
Ранние пассажиры и красивый длинноволосый дежурный, прогуливавшийся вдоль отсека, словно догадались о происшедшем и на секунду замерли, глядя в их сторону.