Искатель. 1974. Выпуск №6
Шрифт:
Марсианин походил на птицу лишь с первого взгляда. Правда, у него было что-то вроде клюва и пара каких-то покрытых перьями отростков, но то, что казалось клювом, было чем-то средним между клювом и хоботом. Он был гибким, и я заметил, как его кончик медленно двигался из стороны в сторону. У марсианина были четырехпалые ноги и руки, если их можно так назвать, и маленькое круглое туловище. На длинной шее возвышалась маленькая голова. Голова, естественно, заканчивалась клювом. Он был выше меня на несколько дюймов. Ведь Патц его видел.
—
— Итак, мы пялили глаза друг на друга, — продолжал Жарвис. — Наконец это существо защелкало, защебетало и протянуло мне руки. Я принял это за жест дружбы.
— Не потому ли, что это создание, — сказал Гаррисон, — обратило внимание на твой нос и заметило определенное сходство с собой.
— Хорошо тебе насмехаться! Я убрал автомат. Марсианин подошел ко мне, и мы стали товарищами.
Я отыскал место у подножия скал, где было чуть потеплее, и начал собирать высохшие марсианские растения. Мой спутник понял меня и притащил целую охапку. Я вынул из кармана спички, но он покопался в своей сумке и вытащил нечто похожее на тлеющий уголек. Не успел он им прикоснуться к хворосту, как огонь запылал — а вы-то знаете, каких усилий нам стоит зажечь огонь в этой разреженной атмосфере. Его сумка, — продолжал рассказчик, — была явно фабричного изготовления, а не какой-нибудь там ручной работы. Притронешься к одному концу — она тотчас откроется, притронешься к середине — она замкнется и так плотно, что не заметишь никакого замка. Куда лучше нашей застежки-«молнии».
Греясь у костра, я решил поближе познакомиться с марсианским жителем. Показал ему на себя и сказал: «Дик». Он сразу понял, протянул свою костлявую лапу и повторил: «Дик». Затем я показал на него, и он произнес звуки, которые я обозначил как Твил, но его произношение воспроизвести невозможно. Мы поняли друг друга; я еще раз повторил «Дик», затем показал на него и сказал: «Твил».
В ответ он что-то прощебетал — какое-то подобие отрицания, и произнес нечто похожее на «Прут» и затем еще множество разных звуков!
Но я называл его Твилом, и, казалось, ему это нравилось.
Твил наконец запомнил несколько слов, и это было большим достижением. А его речь я вовсе не мог понять, то ли потому, что не улавливал связи слов, то ли мыслили мы по-разному — вернее, я думаю, второе. Наконец я отказался от языковедческих попыток и решил заняться счетом. Я показал ему на камушках, что дважды два — четыре. Твил сразу понял и показал мне, что три и три будет шесть. Мы сделали еще шаг вперед.
— Поскольку, я теперь установил, что Твил прошел по меньшей мере начальную школу, я нарисовал на песке кружок, означающий Солнце, показал на него и в сторону запада. Затем нарисовал Меркурий, Венеру, нашу праматерь Землю и Марс, обвел широким жестом, вокруг, показывая, что мы на Марсе. Таким способом я хотел навести его на мысль, что моя родина — Земля. Твил тотчас же понял чертеж… Он наклонил над ним свой клюв, с щебетанием добавил к Марсу Фобоса и Деймоса, а к Земле — Луну!
Представляете? Это означало, что соплеменники Твила употребляют телескопы, что они цивилизованные!
— Ничуть не бывало! — возразил Гаррисон. — Луна отсюда видна как звезда пятой величины. Они могут наблюдать за ее движением и невооруженным глазом.
— Это относится только к Луне! — проговорил Жарвис. Ты не понял моего доказательства: Меркурий-то ведь невидим? А Твил знал о Меркурии, ведь он показан Луну не со второй,
Твил начал возбужденно гоготать и щебетать, подпрыгивать и садиться, и я решил, что он понял меня. Но внезапно он стал показывать то на себя, то на небо. Он показал на свое тело, а затем — на Арктур, на свою голову, на звезду Спику, на свои ноги и затем на полудюжину звезд, а я только и делал, что пялил на него глаза. Вдруг он высоко подпрыгнул. Что за прыжок, черт побери! Чуть не к самим звездам, наверняка футов на семьдесят пять! Я видел его силуэт на фоне неба, видел, как он возвращался, держа голову вперед, и остановился с помощью своего клюва — прямо в центре солнечного круга, который я нарисовал на песке.
— Чушь! — заметил начальник экспедиции. — Несусветная чушь!
— Поначалу так показалось и мне. Я смотрел с удивлением, как он вытаскивал из песка голову и вставал. Я подумал, что он не понял моих объяснений, и начал все сначала. И опять все повторилось: клюв Твила таким же образом очутился в центре моего чертежа.
— Может быть, это какой-то религиозный обряд? — заметил Гаррисон.
— Вряд ли, — сказал с сомнением Жарвис. — Мы могли обмениваться мыслями до какого-то определенного предела, а дальше ничего не получалось. В чем-то мы абсолютно различались. Мне кажется, Твил считал меня таким же сумасшедшим, как я его. Мы смотрели на мир с разных точек зрения, и вполне возможно, что его точка зрения не менее правильна, чем наша. Во всяком случае, мы не могли понять друг друга, и это главное. Но, несмотря на все трудности, парень мне нравился, и мне кажется, как это ни комично, и я понравился ему.
— Чушь! — повторил Гаррисон. — Сплошное идиотство!
— Ты думаешь? Не спеши с выводами… В конце концов я махнул рукой, залез в спальный мешок и наладил отопление. От огня было мало тепла, но проклятый спальный мешок давал его с избытком. Через пять минут стало так жарко, что я немного высунулся, чтобы глотнуть свежего воздуха. Термометр показывал 40° холода. Вот где я так приятно обморозился.
Не знаю, что думал Твил о моем сне. Когда я просыпался, он сидел рядом, но утром его около меня не было. Только я вылез из мешка и стал его складывать, как внезапно услышал щебетание. Твил слетел со скалы и очутился прямо передо мной на своем клюве. Я показал ему на себя, потом на север, а он показал на себя и на юг, но, когда я сложил свои вещи и отправился в путь, он пошел со мной.
Друзья мои, как он шел! Каждый его шаг был не менее ста пятидесяти футов! Он парил в воздухе, вытянувшись как стрела, и садился на свой клюв. Мои медленные шаги, казалось, удивляли его, но через некоторое время он приспособился к моему темпу. Только через каждые несколько минут он отпрыгивал в сторону, вонзался клювом в песок и опять возвращался. Сначала меня нервировал вид этого похожего на копье клюва, но он всегда оказывался точно со мной рядом.
Так мы оба продвигались по Крониумскому морю. Кругом те же самые ненормальные растения и маленькие зеленые биоподии, растущие в песке и расступающиеся под ногами. Мы разговаривали, мало понимая друг друга, но пытались все же вести дружеский разговор. Я пел, и было похоже, что и Твил тоже пел — иногда его щебетание казалось ритмичным.