Искатель. 1977. Выпуск №2

Сименон Жорж

— И что он сделал?

— Он ничего не сделал… Он сказал: «Вот дерьмо! Меня зацапали…»

Она разочарована. Нет, невозможно, чтобы все произошло так просто. Ее вновь охватывает недоверие.

— Вы не ранены?

— Да говорю же вам…

Она все же уверена, что он боролся, что он герой, что… Вдруг она видит поднос на столике.

— И вы еще мололи кофе! Вам пришла в голову… мысль приготовить мне кофе с молоком, принести мне наверх завтрак…

Сейчас она заплачет… Она плачет оттого, что растрогана, восхищена…

— Вы это сделали, вы!.. Но почему?.. Скажите, почему?..

— Черт побери!

Потому что я вас ненавижу! Я до того ненавижу вас, что, когда Люка приедет с машиной, я уеду и увезу с собой свою колбасу… Я забыл вам сказать, что Музыкант перевязан, как колбаса… Мне даже пришлось взять веревку этого бедняги Лапи..

— А как же я?

Он с величайшим трудом удержался от того, чтобы не улыбнуться, услышав это «А как же я?», в которое она, сама того не зная, вложила всю свою душу.

— А как же я? Я останусь совсем одна? И никто больше не будет принимать меня всерьез? И никто не станет расспрашивать меня, дразнить, никто не будет… А как же я?

— Наладьте отношения с Жаком… В магазине, который вы знаете, все так же продаются виноград, апельсины и шампанское… Я забыл, когда в госпитале приемные часы, но вам там скажут…

Вдали появилось такси, и силуэт машины, столь обычный в Париже, кажется немного неожиданным на этой дороге, вьющейся среди полей.

— Вы бы теперь оделись…

Не оборачиваясь, он выходит на лестницу и при этом слышит ее шепот:

— Почему вы такой недобрый со мной?

Минуту спустя он подходит к Музыканту, связанному в кресле старика Лапи. Над его головой раздаются шаги, кто-то плещется в воде, из шкафа достают одежду, слышен чей-то голос, — она так волнуется, что не может удержаться и говорит сама с собой.

Ну конечно, Фелиси-то здесь!

Перевод с французского Н. БРАНДИС и А. ТЕТЕРЕВНИКОВОЙ

Вольфганг С. ЛАНГЕ (ГДР)

ПУСТАЯ ГОЛОВА

Того, что я чувствовал, и злейшему врагу не пожелаю. В рот мне напихали ваты, а желудок переворачивался, как если бы я целый час катался на карусели. Но я сам в этом виноват. Не надо было снова начинать пить. Вместо того чтобы лечь в постель, отправился в этот дрянной бар, где трое музыкантов галдели громче сотни шотландских волынок. Под потолком висело густое облако табачного дыма.

Я толкнул свою пустую рюмку по замызганной стойке. Как-то нужно было ведь попытаться избавиться от проклятой ваты. Впрочем, я почти наверняка знал, что и это средство не поможет. Даже оно не поможет. В сущности, меня мучил страх, обыкновенный страх, это он сдавливал мое горло и переворачивал желудок. Никогда прежде не испытывал ничего подобного. Мне было все равно, что станет со мной, или, лучше сказать, я просто не думал, что и со мной может стрястись беда. Здесь-то и была ошибка. Следовало помнить, что в таком состоянии со мной все может случиться. Но последние дни я был сам не свой, вздрагивал от малейшего шороха.

И потом еще этот покойник. Все или почти все время он был у меня перед глазами. Я не мог отделаться от него даже во

сне. Он вползал в мои сновидения, открывал рот, будто желая что-то сказать, но с губ его всякий раз срывался только крик. Пронзительный крик, каленым железом впивавшийся в мои уши.

Блондинка с серьгами величиной с талер [7] снова двинула ко мне наполненную рюмку.

— Я хорошо знаю, как это бывает, — сказала она. — Когда видишь столько людей, сколько я, сразу все понимаешь. Недавно здесь был один, от которого сбежала жена. Сперва он говорил, что бросится под грузовик, но через пару дней я опять его встретила, и по его виду непохоже было, что ему это удалось.

7

Старинная немецкая серебряная монета. (Прим. перев.).

У меня не было ни малейшего желания вступать с ней в разговор, тем более что свое знание людей она явно преувеличивала. Кроме того, у меня не создалось впечатления, что она способна утешить мужчину. Во всяком случае, словами. Все же я сказал:

— С грузовиком это неплохая идея. Но есть и получше. Когда-нибудь на досуге расскажу.

— Ну, — сказала она, — должно быть, это интересно. Хотите еще выпить?

Я показал на свою рюмку, которая была еще полна, и покачал головой. Но так как бутылка была уже у нее в руках, выпил, потому что не люблю доставлять людям лишней работы. А ей определенно нелегко было иметь дело с такими чудаковатыми клиентами, каким сейчас был я.

Человек на соседнем табурете рыгнул и испуганно прикрыл ладонью рот. Ему, очевидно, стало неловко, хотя никто, кроме меня, его не слышал, потому что двое из трех музыкантов, как ненормальные, тарахтели по какому-то подобию стиральных досок. Я подумал: не лучше ли уйти? Что толку маяться всю ночь, ожидая чего-то, что отвлечет тебя от твоих мыслей? Такое никогда не случается по заказу.

Мой сосед снова рыгнул. На сей раз он не испугался. Кажется, он мало-помалу к этому привыкал. Начал рассказывать блондинке с серьгами величиной с талер про коммивояжера, который чувствует себя таким одиноким. При этом он вытащил бумажник, позволив разглядеть несколько ассигнаций. Но барменша слышала уже эту историю, что меня не удивило. К тому же у него не хватало переднего зуба и почти не было волос. Я закурил сигарету и опять толкнул по стойке пустую рюмку.

Наискосок от меня на табурет взобралась девушка в темно-зеленом, сильно декольтированном платье и с глазами как у кошки. Мне нравятся такие глаза. Я всегда вижу в них предвестник приключения. Блондинка плеснула в мою рюмку коньяку и поставила под носом у девушки-кошки хайбол. Возможно, это вышло случайно, что девушка пригубила свой напиток в тот самый момент, когда я поднял рюмку, но, возможно также, что это было сделано намеренно. Когда мы выпили, она кивнула, и тут я увидел, что кивок адресован не мне, а моему лысому соседу. Хотя я в тот вечер менее всего был расположен к флирту, все же почувствовал себя задетым. Терпеть не могу мужчин, воображающих, что им все доступно просто потому, что у них толстый бумажник. И облокотился о стойку, чтобы загородить лысому перспективу.