Искатель. 1978. Выпуск №1
Шрифт:
— Дядя Юра, я вот все время думаю… А вы не обидитесь? — как-то спросил Сережа.
— Валяй, чего там!
— А вот как вы думаете… Вы снова ездить на машине сможете?
— Думаю, что смогу. По крайней мере, все сделаю, чтобы это у меня получилось, — бодро ответил Покровский. Ответил как надо, но что-то оборвалось в душе.
— Правильно, — шептал Сережа, слишком погруженный в собственные мысли, чтобы заметить излишне бодрый тон ответа. Взглянув на Покровского и по-детски краснея, сказал:
— Я так подумал, дядя Юра, если вы верите…
С этого дня Покровский начал учить Сережу вождению автомобиля. Зачем лежать просто так, когда можно провести время с пользой?
— Представь, ты едешь по шоссе. Скорость шестьдесят километров в час. Крутой левый поворот. Что ты делаешь?
— Сбрасываю газ. Выжимаю сцепление. Торможу. Переключаюсь на третью. Заканчиваю поворот. Прибавляю газ, — отвечал Сережа, стараясь точно и по возможности быстро пересказать цепочку действий шофера, совершающего этот маневр.
— А почему сигнал левого поворота не включил?
— Забыл, дядя Юра.
— Забыл… Скажи спасибо, что ГАИ не было. — Тут, как бы между делом, Покровский сказал о главном: — Вот что, Сережа, давай договоримся. Все, что ты делаешь в кабине, делать надо руками и ногами, как положено.
— Но я же не могу, дядя Юра, — сказал Сережа с отчаянием. — У меня же ноги не гнутся!
— Делай что можешь, а не можешь, в точности представляй себе движение, как если бы ты его делал. Договорились?
— Можно, я тогда представлю, как будто я правда в кабине сижу? — попросил Сережа.
— Это ты здорово придумал. Так даже лучше!
И они поехали дальше.
— Крутой спуск, и сразу правый поворот.
— Выжимаю сцепление, торможу, переключаюсь на вторую… Включаю сигнал правого поворота. — Сережа улыбнулся, на этот раз он не забыл. — Заканчиваю поворот, выжимаю сцепление, переключаюсь на третью. — Руки мальчика крутили воображаемую баранку, правая опускалась, переключая рычаг коробки передач, глаза были закрыты, и на его щеках горел самый настоящий здоровый румянец.
— Ну, Серега, когда ты отсюда выйдешь, останется только сдать на права.
— Дядя Юра, а сейчас давайте отдохнем, — попросил Сережа.
— Согласен. Сворачивай на обочину.
На другой день рано утром Покровского увезли на операцию. Это была шестая операция. Очнулся с привычным чувством, что на него смотрят. Открыл глаза и сразу услышал восторженный Сережин шепот:
— Дядя Юра! У меня правая нога шевельнулась!
— Ну?!
— Понимаете! Я ехал. Вдруг передо мной встречную машину ка-а-ак развернет! Я по тормозам — и вправо! А когда тормознул — нога, правая нога, понимаете! Шевельнулась!
С этого дня Сережа пошел на поправку. И вот ведь как бывает: кожа, которую уже пять раз подряд пытались прирастить на раны Покровского и которая каждый раз отторгалась, после шестой операции вдруг приросла. Ноги наконец перестали кровоточить…
В сентябре, когда Юрия перевели в Ленинградский научно-исследовательский
III
Чтобы поставить шофера на ноги, Владимиру Михайловичу Кнопинскому понадобился год и семь месяцев, а также все его мастерство хирурга и протезиста.
Дело в том, что раны на ногах Покровского хотя и не кровоточили больше, но покрылись спайками, и потому необходимы были пластические операции. Таких операций Владимир Михайлович сделал три. И только после этого приступил к изготовлению протезов.
Первый этап — изготовление протезов из гипса. Это модель, по которой затем будет изготовлен стационарный протез.
В первый раз врач принес гипсовые протезы ненадолго. Примерил и убрал в шкаф.
— С ними еще надо работать, — сказал Кнопинский. Юрий подождал до тихого часа, сел в каталку и, незаметно подобравшись к шкафу, вытащил протезы. Потом, не теряя времени, надел их на ноги и встал.
Сосед Покровского, Миша Сухачев, бросил ему свою трость. При помощи двух тростей, своей и Мишиной, Покровский сделал первые шаги. Против ожидания нестерпимой боли не было. Боль он, конечно, почувствовал, но радость от первых шагов была настолько велика, что о боли не хотелось думать.
— Будто всю жизнь на протезах ходил, — прокомментировал его успех Миша. — По-моему, ты и с одной палочкой пойдешь.
Тогда он бросил и последнюю подпорку. Миша Сухачев был в восторге.
— Знаешь что, — сказал он, — пойдем в курилку. Хочу, чтоб народ тебя увидел. Одному просто обидно на такое смотреть. Правда! На тебя поглядеть, так любой поверит, что он тоже выберется и на ноги встанет.
Так они отправились в дальний путь. Через весь коридор. Миша Сухачев в своей каталке, а рядом Покровский. На них смотрели из палат, подбадривали, удивлялись. Миша махал в ответ и на все вопросы гордо отвечал: мы, мол, такие, все могем. Юрий молчал и смотрел только перед собой. Он уже начал понимать, что сделал ошибку, к теперь думал только о том, чтобы добраться до курилки и сесть. Боль в ногах становилась невыносимой.
Все же до курилки он добрался. Сел. Боль немного отпустила, и Юрий повеселел. «А как же, — думал он, — такие вещи без боли не даются».
Они маленько подымили, рассказали другим ходячим больным, как Покровский опроверг все предсказания и с первого раза, только надев протезы, пошел, будто и не лежал до этого почти пластом. Все удивлялись и говорили, что действительно другого такого случая не припомнишь. Одним словом, было на редкость хорошо.
Пришлось Мише ехать в палату и на буксире привезти каталку.