Искатель. 1980. Выпуск №1
Шрифт:
— Ищем… На ощупь… Где-то они близко, а как их найти? Дым.
— Ты должен их найти, Гомолла. В этом наше спасение.
— Знаю… Конец связи.
Гомолла стремился, прикрыть водой опасные участки и этим локализовать пожар, а затем уже перемычками постепенно сдавить его. Горячий воздух из респиратора обжигал горло. Тугими хлопками рвался в закоулках метан. Пламя лизало деревянную крепь, уголь. Перед песком и инертной пылью огонь не отступал. Тогда Гомолла приказал подтянуть противопожарные рукава ближе к огню и включить насосы.
Ударила мощная струя. Как из парной
— Сменяться через десять минут! — крикнул Гомолла, на секунду оторвав от губ мундштук респиратора.
Вода из шланга закипала еще до того, как попадала на крепь. В шахту клубами накатывался густой пар, смешанный с дымом, и в нем, как светлячки, матово помигивали лампочки на касках спасателей.
Бойцы делали перемычки. На вентиляционном штреке они навесили легкую парусину, а в основном и конвейерном штреках ставили бетонные заграждения. Материал для перемычек — кирпич, цемент, арматура — от пожара находился километрах в двух. Его пришлось таскать на себе.
— Командир! — К Гомолле подскочил респираторщик. — От одной воды толку мало.
— Вижу, — проговорил Гомолла, глядя на пылающую крепь и прикрывая лицо рукавицей.
Уголь сильно дымил и, казалось, начинал плавиться от жара. Он мог вспыхнуть в любой момент. Это означало бы катастрофу.
— А если огнетушителями? — спросил респираторщик.
Гомолла хотел использовать огнетушители дальше, где пожар был еще сильней, но сейчас вынужден был согласиться с бойцом.
Спасатели быстро разобрали аппараты.
— Передайте наверх, что требуются огнетушители, и как можно больше! — приказал Гомолла спасателю, который держал связь с отделением обеспечения.
Огонь завяз в мыльных струях и стал понемногу откатываться назад — метр, два, пять…
В одной из выработок метан скопился на потолке, смешался с воздухом, который все же поступал по вентиляционному штреку, и, достигнув концентрации, рванул фугаской. Взрыв вышиб в штреках бетонные перемычки, ударил по крепи… В голове Гомоллы будто что-то лопнуло и зазвенело. Две с половиной тысячи градусов в эпицентре хотя и поглотились пространством и потоками ледяной подземной воды, но дыхнули обжигающим жаром.
Взрывная волна спрессовала воздух, и где-то уже не так далеко грохнул еще один взрыв, тряхнув землю так, что стойки пошли наперекосяк; некоторые лопнули и вылетели из своих гнезд.
По мощности эта вспышка была сильней первой. Падая, Гомолла на мгновение выпустил из губ мундштук и глотнул ядовитой окиси углерода. Резкая боль в надбровных дугах скорчила его…
Шахта «Июльский манифест» считалась в бассейне самой газонасыщенной. Если в Руре из тонны угля выделялось всего четырнадцать кубометров, то здесь — пятьдесят. Обычно метан вытекал из трещин пород, скапливался в выработках. Дозиметристы все время следили за ним. Допускалась незначительная концентрация метана в воздухе. Если количество газа возрастало, тогда увеличивали мощность воздушные насосы, ураган свежего воздуха несся по вентиляционным штрекам.
Но часто случалось, что метан выделялся из толщ и
Струя кислорода вернула Гомоллу к действительности. Он приподнялся. Колени дрожали, голову ломило, как после угара. Привалившись спиной к стене забоя, штейгер огляделся… Да, все развивалось с дьявольской последовательностью. Пожар активизировался. Откуда-то из ответвлений шахты доносились сильные хлопки. Дым плотно забил штреки, сквозь него едва проглядывался огонь — горел не то уголь, не то деревянная крепь. Но где же люди? Похоже, отошли, назад. Но нет, они не могли уйти и бросить его. Тогда они впереди. Оттолкнувшись от стенки, штейгер пошел вперед…
Чертыхаясь, обжигаясь о тлеющие угли, он лез через баррикады разбитой крепи и обрушенной породы. В одном месте путь преградили опрокинутые взрывом- вагонетки, и пришлось переползать через них, опасаясь рваных краев. Только когда выбрался из завалов, он увидел спасателей.
На аварийную шахту приехал министр горного дела и энергетики Ян Кульпинский. Директор коротко обрисовал обстановку.
— Значит, Гомолла ищет задвижки в дегазационных трубах? — спросил Кульпинскии отрывисто.
— Нет, он работает на три фронта сразу. Ищет задвижки, пробивается к взрывникам и борется с огнем. Но температура растет. Вода не долетает до пламени — испаряется.
В это время Гомолла выхватил из чьих-то рук брандспойт и сам двинулся к огню. Спасатель, который очутился рядом, стал обливать водой бока и кровлю выработки над его головой. Стоило Гомолле остановиться, сразу появлялся огонь. Работать стало невозможно. От жара раскалывалась голова.
Ухнул новый взрыв, тряхнул кровлю. Застонала крепь, стойки с треском и звоном начали лопаться, будто под ними оказались заряды.
Взрыв отшвырнул Гомоллу, опрокинул навзничь, он сильно ударился затылком о каменную стенку выработки. В глазах замельтешили красные круги. Тяжело перевернувшись на живот, он ощупал голову. По распаренному лицу текла холодноватая кровь. Несколько секунд Гомолла лежал, прислушиваясь к звону в ушах. Потом подкатила злость.
«Врешь, не возьмешь! — Он поднялся на колени, нащупал з темноте вздрагивающий брандспойт, из которого хлестала вода, выпрямился и, затаясь, снова двинулся к огню, чувствуя, как сзади стали подтягиваться остальные бойцы с огнетушителями и брандспойтами. — Врешь!..»
Выбрасывая длинные языки, шипя, огонь попятился вглубь, оставляя обуглившуюся крепь.
Наконец Гомолла нашел задвижки и передал на поверхность:
— Дегазационные трубы отключил… Все в порядке… Но дым выел глаза.
Прошла ночь. Спасатели сменялись, отходили в безопасное место, чтобы немного отдохнуть, и снова шли в пекло. Они передавали из рук в руки 25-килограммовые мешки с песком и укладывали их вблизи пожара. Никто не считал этих мешков. Когда же забили последнее отверстие, свepxy передали, что на перемычку ушло две тысячи.