Искатель. 1984. Выпуск №2
Шрифт:
— Весь обсчет — блеф. Вы правда ничего не поняли? Значит, мы вас переоценили… Обидно. Вы оказались рядовой личностью. Но я вам объясню. После введения нового закона люди стали думать не о том, довольны ли они своей жизнью и своим правительством или нет, а о том, что каждый из них — грешник. — Министр сделал паузу, тщательно собрал крошки со стола в пухлую квадратную ладонь, бросил их в корзину для бумаг. — Мы-то с вами знаем, что все грешники, не так ли? Только в разной степени. Так вот, люди начали думать не о том, как жить получше, а о том, как остаться в живых. Теперь вам, надеюсь, ясно, что мне было незачем вести учет бесконтрольной и аморальной акции? Разве дело в том,
Эллис растерянно спросил:
— Но ведь комиссия посылала отчеты?
— Посылала. Я их в глаза не видел. Их тут же уничтожали. Зачем лишняя писанина?
— А принцип подбора членов комиссии? Там же был специальный подбор!
— Это я однажды решил развлечься. — Министр засмеялся. — Я пригласил учителей младшей школы. Они страшно тряслись, бедные старушки, когда сидели в этом кабинет. А я попросил их рассказать об их учениках, которые запомнились им необычайностью характеров. Так вот, одна рассказала о девочка, плакавшей от чужих обид. Другая — о мальчугане, которого называли совестью школы. Он был не по годам совестлив. Третья о мальчике, беспощадном даже к себе. И так далее. Потом я нашел этих детей, уже выросших. Было интересно проследить за их судьбами. Сравнить, каким был ребенок и что из него вышло.
— Но какое отношение…
— Ах, Эллис, Эллис! Вы в одной ситуации видите семь вариантов семи поступков, а эти люди видели только по одному. В экстремальных условиях, в которых постоянно пребывали члены комиссии, налет привычек, традиций, мироощущений пропадает. Люди возвращаются к мироощущению своего детстве. Они жалки, но одновременно страшны, эти взрослые дети. Кстати, у меня есть один человек, который непосредственно занимается комиссией семнадцати. И непосредственно занимается персонально вами, Эллис. Он не ребенок. Он взрослый, серьезный человек. Эх, Эллис, уж коли вы захотели власти, то явно начали не с тех. — С этими словами министр посмотрел на часы, вынул головку завода и отправил ее в рот. Глаза его остекленели, и Эллис понял, что в часах была ампула с ядом. Эллису стало досадно: он ничего не узнал. Но теперь понял: надо спасать из тюрьмы Крауфа. Эллис прекрасно помнил, что сказал министр юстиции во время их предыдущей встречи: «Я-то знаю, что землянин жив-здоров». Об этом знал и Крауф. Эллис еще ненадолго задержался в кабинете министра. Он поспешно обыскал труп. Да, ключ от сейфа министр всегда носил с собой — во внутреннем кармане.
В сейфе хранилось несколько папок. Эллис судорожно схватил их и, бросив на стол, стал искать материалы о комиссии. Их действительно не было. Не было ничего, что так или иначе могло быть связано с пресловутой комиссией. Но постепенно Эллис начал интересоваться находкой. Толстую папку под грифом «Совершенно секретно» — «Протокол перелета Беана—Аркос», — он отложил, пролистав. Интересно, но длинно. Протокол о высылке государственных преступников показался ему неинтересным. Он сам их выслал на полярные рудники немало. И тут он увидел радиоперехват:
«На Аркосе Эпсилона законодательно действует так называемая комиссия семнадцати, члены которой наделены правом убивать на месте каждого по своему усмотрению. Цивилизация в опасности: население планеты ежедневно уничтожается. Выяснил существование в системе
Эллис похолодел. Но успокоила его копия приказа агенту второго ранга Миккасу Пру установить в стартовое устройство космического корабля «Байкал» электромины. Верно сориентировались с электроминой, подумал Эллис. Ключ на старт — Земля берет свой корабль на радиомаяк. А то, что одновременно с двигателем срабатывает электромина, легко списать на стартовую катастрофу. Главное, ключ-то только у землянина… И в корабле он был — живой и невредимый. Для Земли это факт, не поддающийся сомнению.
Чудесно! Но «Байкал» пока стоит на месте. Дальше Пру сообщает, что землянин вылетел на космолодке к Беане. Кто же мог подсказать ему адресок?
И Эллис принялся внимательно читать папку, содержащую первую государственную тайну Аркоса.
Крауфа опять усадили на скамью подсудимых.
— Вы обвиняетесь в жестокости и преднамеренном убийстве тридцати человек. Вы обвиняетесь в преднамеренном свершении тягчайшего преступления против гуманности. Есть ли у вас возражения?
— Нет.
— Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Я подчинялся правительству, которое направило меня на эту акцию.
— Прежнего правительства не существует. Его члены смещены и подлежат суду, — сказал председательствующий.
В это время в зал вошел Эллис — Крауф сразу узнал его. Не взглянув на скамью подсудимых, Эллис подошел к председательствующему. Крауф увидел, как тот вдруг смутился.
Эллис поднял голову и посмотрел на подсудимого:
— Вы привлечены по ошибке, Крауф. Простите. Дело в том, что Дзей Оун, — он кивнул на председательствующего, — и все мы знали вас как неукоснительного и последовательного исполнителя жестокой воли Верховного ведомства. И только я знал, что вы изменили свой образ мыслей. Мы приносим извинения за досадное недоразумение и надеемся, что вы станете нашим другом.
Спустя некоторое время, сидя за столом с Дзеем Оуном и Эллисом, Крауф пытался свести концы с концами. «Почему эти люди ищут моей дружбы?» — спрашивал он себя.
Дзей Оун, глава нового правительства, уже не держался независимо и сухо.
— Итак, вы глава переворота? — с сомнением обратился к нему Крауф. Тот покосился на Эллиса и утвердительно кивнул.
Слушая разговор Оуна и Крауфа, Эллис посмеивался про себя. Он хорошо помнил те цели, которые преследовал, когда отдал первое распоряжение Оуну, своему нынешнему руководителю, о немедленном выявлении и истреблении членов комиссии. Во-первых, устанавливая их личности, члены организации Оуна давали ему самому выход на этих людей. Во-вторых, в случае неудачи выступления организации он смог бы представить правительству не только списки заговорщиков, но и конкретных участников покушений. Это придало бы вес пошатнувшемуся в последнее время престижу Эллиса.
— Так что вам нужно от меня сейчас? — Мысли Эллиса прервал вопрос Крауфа.
— Вы можете нам помочь.
— Вряд ли.
— Но, кроме вас, никто не знает в лицо членов комиссии. Это первое. Вы должны быть осведомлены об их злодеяниях. Это второе. А третье, и самое главное, как я слышал, из всех членов комиссии вы были наиболее справедливы. Конечно, если это слово уместно по отношению… Вы понимаете меня. Вы должны помочь нам в борьбе с карателями.
— Что ж, — сказал Крауф, — есть возражение. Кроме меня, членов комиссии знают Верховные.