Искатель. 1984. Выпуск №6
Шрифт:
— У меня тут по-холостяцки, — улыбаясь, сообщил Квастму, — соки и сандвичи. Если хотите супу, то ради бога, но варите его сами. Пакетов у меня много.
— Я привык.
— Тогда пошли! — Профессор первым вышел из комнаты, и я заметил, что теперь он пришаркивает гораздо меньше, чем раньше. Неужели наш разговор поднял у него тонус? Еще бы, конечно! Какой ученый не возбуждается, когда тема беседы то, чему он отдал свои лучшие годы, если не всю жизнь.
Странно, но сказанное о вирусах у меня почему-то не вызывало особого удивления. Ну вирусы так вирусы. При моей
Через большую широкую дверь попали в столовую, хотя это название не могло совершенно охарактеризовать комнату. Здесь, кроме таких ритуально кухонных принадлежностей, как холодильник и электроплита, стоял рабочий химический стол со штативами, подставками для маленьких и больших пробирок, колб и прочей стеклянной посуды. Повсюду валялись высохшие объедки.
Квастму деловито распахнул белоснежную дверцу холодильника и достал оттуда прозаическую колбасу и кусок сыра. Потом выложил это на стол и поставил рядом по бутылке «пепси». Залез в шкафчик и вынул оттуда початый батон хлеба. Пощупал его и сокрушенно покачал головой — хлеб, видимо, был черствый.
— Ничего, — словно оправдываясь, сказал он, — сейчас мы приготовим тосты.
Профессор побрызгал на куски хлеба водой и сунул их в тостер. Я в это время уже вовсю резал колбасу и сыр — и то и другое были не первой свежести, сыр тверд как камень, нож постоянно соскальзывал, а колбаса засохла и приобрела сероватый оттенок, но пахла вполне нормально и была, без сомнений, съедобной. В общем эта импровизированная кухня произвела на меня впечатление: если они все действительно тут питаются, да еще так, как теперь мы, то условия работы в «Спасателе» никак нельзя назвать приличными. Впрочем, молодой научный энтузиазм…
— Как пахнет! — сладким голосом сказал профессор. — Запах жареного хлеба — одно из лучших изобретений человека! — Он шумно вдыхал воздух и при этом шевелил ноздрями, словно процесс обоняния у него был связан с мышечном работой носа.
«Нет, — думал я, — у них наверняка должна быть приличная столовка и кухня, а здесь так, перекусить во время работы, чтобы далеко не бегать».
Квастму театрально откупорил обе бутылочки «пепси» и наконец вынул подрумянившиеся хлебцы. Я ловко оснастил каждый из них сыром и колбасой одновременно, и мы, обжигая пальцы, взяли по одному. Щурясь и понимающе улыбаясь друг другу, дуя на дымящиеся тосты, принялись их есть. Хватило каждому по три штуки. Не сказать, чтобы мы здорово насытились, но желудок отяжелел и приумолк.
— Вообще-то, — невнятно пробубнил с набитым ртом Квастму. — Мы питаемся в столовой, в жилкорпусе. А это так… — Он неопределенно махнул рукой.
Я в ответ издал горловой звук, ибо горячие куски во рту мешали говорить.
Когда мы кончили есть, профессор уверенно отставил в сторону бутылочку и поднялся, давая понять, что обеденный перерыв кончен и мыть посуду необязательно. Я поднялся вслед за ним.
Квастму чуть нахмурился и смотрел вниз, себе под ноги,
— О чем вы пишете? — негромко спросил Квастму.
— Я?..
— Нет. не вы. Журнал.
— Обо всем. В том числе и об экологии, охране природы. Вы не читали?
— Нет. — Он как-то резко поднял на меня взгляд, и маленькие твердые зрачки его глаз впились в мое лицо. — Мне было некогда. Значит, — он пожевал губами, — охрана природы?
— Ага.
— Скажите, а как вы оцениваете настоящую ситуацию с охраной природы?
— По-моему, — сказал я, — при желании кое-что можно сделать для сбережения…
— Только не надо этого бесшабашного оптимизма! Честнее! Смелее и честнее!
Я чуть задумался.
— Дикой природе предстоит сосредоточиться в заповедниках и зоопарках.
— Оставьте зоопарки, это не природа! — почти запальчиво крикнул профессор. — А дальше, дальше что?!
— Природе, на мой взгляд, это мое личное мнение, предстоит глубоко измениться…
— Ну-ка! Ну-ка!
— Очеловечиться…
— Смелее! — В голосе Квастму слышались одобрительные нотки.
— Выживут лишь те виды, которые будут полезны нам прямо или косвенно, или те, что сумеют приспособиться.
— Отлично. — изрек профессор и скупо улыбнулся. — А теперь дальше — как скоро все это может случиться?
— По-моему, — польщенно начал я, — полтора—два века в запасе еще есть. Я не разделяю…
— Вот! — бросил он. — Обычнейшая ошибка. Обычнейшая! Нет, молодой человек, если вас интересует, сколько еще осталось времени дикой, то бишь настоящей, природе, я могу вам достаточно четко сказать. — Он замолчал и вопросительно уставился на меня, словно ждал моего вопроса.
— Сколько? — податливо спросил я.
— Максимум — пятьдесят лет.
Я поднял удивленно брови и про себя усмехнулся — старикан явно переборщил.
— А минимум?
— А это уж как прикажете! — язвительно сказал Квастму.
— То есть?..
— А как угодно. Как изволят кнопочку нажать.
— Какую?
— Уж и не знаю какую. Красненькую, а может быть, черненькую. Такую чисто человеческую кнопочку. Раз — и готово! Вот вам и природа… — Он заметно погрустнел и снова опустил глаза.
«Старик рехнулся, — мелькнуло у меня в голове, — всерьез поверил, что ядерная война возможна».
— Вы, наверное, считаете меня большим чудаком, — елейно спросил Квастму, — однако мне отсюда, из глуши, все как-то яснее видать.
Я сочувственно кивнул.
— Есть только один выход, — горячо прошептал он, — только один.
Если бы у меня сохранилась способность удивляться, я заинтересовался бы словами профессора. Но за этот день так много было загадочного! Теперь я думал только о том, как бы поудачнее скроить мой репортаж. Внезапно на ум пришел недавний разговор о вирусах.
— Профессор, — вежливо спросил я, — мне не совсем понятно, как связаны вирусы с тем, что я увидел в вашем экосаде?