Искатель. 1986. Выпуск №6
Шрифт:
И словно бы в подтверждение пол подо мной задрожал, зазвенели оконные стекла, и донесся грохот далекого взрыва, переросший в непрерывный гул…
Надо было что-то предпринимать. Гостиница напоминала растревоженный улей. Одни из приезжих устремились вниз по лестнице, боясь, по-видимому, еще более сильных толчков и непрочности стен здания. Другие (из камчатских жителей, как я понял) сидели в креслах и стояли в холле, вроде бы спокойно обсуждая объявление.
— Всяко бывает, — говорил какой-то пожилой человек. — Помню, в пятьдесят шестом в Ключах, когда Безымянный работал,
— Страшно было? — спросили его.
— Да чего уж хорошего… Запаниковали некоторые, бежать бросились, руки-ноги переломали. Горячий песок сечет, огненная пурга. И вспышки, как в грозу. Это молнии были. Глаза у всех воспалились, на зубах скрипит — еще долго потом все с песком ели…
— А лава?
— Лава далеко не течет. А вот камешки могут долететь. Это уж как повезет. Лучше под крышей пересидеть…
Я подошел к пожилому и спросил, как мне найти Институт вулканологии.
— Как выйдете из гостиницы, переходите улицу. Напротив как раз 1-й автобус останавливается. Сойдете на восьмом километре, там спросите.
Я вышел на улицу, придавленную низким мрачным небом. Оно закрывало до половины сопки и лепившиеся на их склонах блочные пятиэтажки. Воздух был тяжелый, влажный и… горький.
Снаружи гудело громче. Гул то затихал, то усиливался через неравномерные интервалы. Ежась от холодной сырости, буднично торопились по своим делам люди. Ходили автобусы. Сойдя на восьмом километре, я очутился в большом сквере, в глубине которого стояло длинное трехэтажное здание. Это и был Институт вулканологии.
У подъезда его теснилось несколько крытых брезентом грузовиков. В кузов одного из них люди в желтых пластмассовых касках и зеленых рабочих костюмах грузили какие-то тюки, ящики и приборы в чехлах. Я остановился у машины, намереваясь спросить, куда мне обратиться.
Из черноты под брезентовым верхом высунулся человек с красным лицом и шишковатым носом.
— Чего стоишь! — грубо закричал он. — Подавай!
Моя зеленая выцветшая штормовка вполне могла сойти за прозодежду вулканолога. Сообразив это сразу, я не стал вручать верительных грамот, а бросился к груде вещей и ухватился за тюк побольше. Вместе с другими, быстро перекидав все в машину, я нырнул под спасительную сень брезента.
Грузовик рванулся в неизвестность…
Я сидел на скамье, водрузив ноги на тюки… Сильно болтало на поворотах и ухабах. То и дело я съезжал со скамьи, упирался в тюки руками, меня бросало обратно на скамью, больно припечатывая спиной к борту кузова. Все в машине были заняты такими же попытками хоть как-то усидеть на месте и потому молчали. Из-под брезента была видна только дорога, которая быстро убегала, исчезая в сером мареве.
Последний ухаб, и машина стала. Кто-то спрыгнул и откинул задний борт. Соскочив, я увидел поблизости вертолет.
— Быстрей! — крикнул человек с шишковатым носом и выдвинул из глубины кузова в мою сторону окованный железом ящик. Схватив его, я пошел к вертолету. Обгоняя меня, туда же побежали с тюками и приборами мои спутники в желтых касках. Один из них уже стоял в дверном проеме вертолета и принимал вещи.
— А вы кто такой?
— Корреспондент, — коротко ответил я.
— Немедленно вылезайте!
Но было уже поздно. Машина дрогнула и поднялась в воздух.
— Когда прилетим, не смейте выходить! Полетите обратно. На вас нет каски.
— Ничего, у меня голова крепкая, — крикнул я в ответ.
Человек с шишковатым носом показал мне кулак. Однако вскоре смилостивился,
— Спрашивайте, — сказал он, когда уши привыкли к шуму. — А то поздно будет…
— Почему Авачинский так долго молчал? — спросил я, выказывая осведомленность. — В чем причина нарушения периодичности?
— Не знаю. Думали, в пятьдесят девятом активизируется. Породы в кратере нагрелись до восьмисот градусов.
— А как теперь угадали?
— У нас там станция на высоте километра. Сейсмоприборы на склоне, репера. Мы пробуждение Шивелуча за полгода угадали. Вот он за три дня само извержение предсказал. — Человек ткнул пальцем в одного из своих коллег. — Не поверили. Сказали, молод еще. А теперь за неделю все были уверены. Предупредили. Наша заслуга. Будете писать, укажите, а то средств мало выделяют…
— Для города есть опасность?
— Нет. Далеко Авачинский… Разве что пепел нагонит ветром.
— А лава?
— Больше чем на десять километров не утечет. Технику подготовили, бульдозеры. В случае чего сделают защитный вал. Напишите, что извержения воздействуют на изменения климата. На Шивелуче два с половиной кубических километра породы выбросило, подняло на десять километров…
— А сейчас сколько?
— Пока не знаем. Электрические разряды, молнии бьют в кратер. Есть предположение, что от этого жизнь зародилась на земле. Образуются аминокислоты. Сенсация!
Крик его звучал насмешливо.
Вертолет накренился, поворачивая, и я прильнул к иллюминатору. Теперь была видна «шея» Авачинского вулкана с гигантским столбом дыма над ней. Черноту пронизывали красные и желтые стрелы, с невероятной скоростью стремящиеся вверх.
Краем уха я слушал вулканологов, речь которых пестрила птичьими словами: «андезит», «дацит», «риолит»…
— Как вас зовут? — спросил я человека с шишковатым носом, но он только махнул рукой. Вертолет пошел на посадку.
Вулканологи высыпали из машины. Мне крикнули:
— Подавайте!
Я стал добросовестно подтаскивать к выходу груз и, передав из рук в руки последнюю вещь, собрался выскочить сам.
— Куда! — заорал шишковатый нос. — Вы без каски!
Но я уже был на земле, на каких-то хрустящих под ногами комках, и бежал прочь от вертолета. Рядом со мной что-то ухнуло на землю, обдав теплым ветром. В воздухе стоял дикий рев, вой, грохот, и я уже не слышал, что мне кричат, стараясь увеличить расстояние между собой и сердитыми вулканологами.
Вдруг ноги мои оказались в пустоте, увлекая за собой мелкие камешки, я скользнул на спине вниз по склону…