Искатель. 1993. Выпуск №1
Шрифт:
Они повиновались с поспешностью, которая постороннему могла бы показаться паникой. Фанфулла отвязал поводья лошади, и секунду спустя все ужо были в седле. Ночь, к сожалению, выдалась недостаточно темной. Безоблачное небо густо усеяли звезды, прозрачно светился тонкий полумесяц. Но горная тропа в основном оставалась в густой тени, что увеличивало шансы на успех отчаянного предприятия.
Феррабраччио возглавил колонну, заявив, что лучше других знает эту местность. Граф Аквильский пристроился рядом, остальные, по двое, им в затылок. Проехав чуть вперед, отряд остановился под большой скалой. Топот приближался. Уже слышался лязг оружия. Впереди тропа ярдов
— Если мы поскачем сейчас, то столкнемся с ними у самого поворота, где нам придется натянуть поводья, чтобы не упасть в пропасть. К тому же в критический момент нас могут подвести лошади. Да и нападение наше не будет неожиданным — ведь они заметят нас загодя. Давайте лучше подождем, пока они выйдут на прямой участок. Мы сейчас в тени, и увидеть нас они не смогут.
— Вы правы, господин граф. Мы подождем, — с готовностью согласился Феррабраччио, стиснув рукоять меча. И недовольно пробурчал: — Попасть в такую ловушку! Как нам взбрело в голову собраться в хижине, к которой ведет всего одна тропа!
— Стоило попробовать спуститься по склону, — заметил Франческо.
— Спуститься там можно, лишь обратившись в ласточек или горных козлов. По мы люди, поэтому приходится искать другие пути. Я хотел бы, чтобы меня похоронили у Сан-Анджело, господин граф. Тем паче, что до долины рукой подать. Стоит мне перешагнуть через край обрыва, и меня уже ничто не остановит.
— Внимание, друзья мои! — прошептал граф Аквильский. — Они уже близко.
И действительно, из-за поворота появилась колонна закованных в сталь швейцарцев с пиками на плечах. Наемники остановились, тем самым в немалой степени обеспокоив маленький отряд: всадники подумали, что их обнаружили. Но тут же поняли, что это не так. Мазаччо всего лишь хотел убедиться в том, что все его люди в сборе. Он ожидал яростного сопротивления и вполне резонно полагал, что нападать следует превосходящими силами.
— Пора, — коротко вымолвил граф и, не желая быть узнанным, надвинул на лоб шляпу. Поднялся на стременах, обнажил меч, скомандовал так громко, что эхо разнеслось по окрестностям: — Вперед! Святой Михаил и Дева Мария!
Этот крик и последовавший за ним цокот копыт оказались для наемников полной неожиданностью. Тщетно Мазаччо требовал от своих воинов нацелить вперед пики и держаться строем, убеждая их, что противников всего шестеро. Горное эхо обманчиво, и швейцарцам показалось, что на них несется куда более многочисленный отряд. Не слушая Мазаччо, первые ряды развернулись и бросились удирать, но тут на них налетели всадники, закрутив пехотинцев, как горный поток, о чем и говорил Феррабраччио.
Дюжину швейцарцев раздавило копытами, еще дюжину смело с обрыва — они теперь находились на полпути в долину. Оставшиеся попытались обороняться, ибо убедились воочию, что нападавших действительно всего лишь шестеро. В ход пошли алебарды, и на узкой тропе разгорелось жаркое сражение. Звенела сталь, хрипели лошади, кричали раненые и изувеченные.
Оказавшись впереди, граф Аквильский крушил на своем пути всех подряд. Он орудовал не только мечом, а еще и заставил лошадь подняться на задние ноги и, поворачивая ее из стороны в сторону, с размаху опускал на передние, поражая очередного латника. Напрасно швейцарцы пытались остановить его пиками. Меч графа разил молниеносно и без промаха.
Он смело прокладывал себе путь, ему сопутствовала удача, оружие врага
— Садитесь позади меня, ваша светлость.
— Нет времени, — возразил Франческо, видя приближающихся к ним человек шесть оставшихся в строю швейцарцев. — Я буду бежать, держась за ваше стремя. Вперед!
Фанфулла повиновался, ударил лошадь плоской стороной меча, и та рванула с места. Так они и спускались — Фанфулла в седле, граф — где бегом, где повиснув на стремени. Через полмили, когда спуск сделался более пологим, они остановились. Граф взобрался на лошадь позади Фанфуллы, и они неспешно двинулись дальше. Франческо к тому времени уже понял, что спаслись только они двое. Сложил голову и храбрый Феррабраччио, герой многих сражений. Оказавшись на краю пропасти, лошадь оступилась и вместе с всадником свалилась вниз. Фанфулла видел, что Америни убили, а еще двоих спешили, и теперь они, без сомнения, очутились в плену.
В трех милях от Сан-Анджело уставшая лошадь Фанфуллы перешла вброд через реку Метауро, и во втором часу ночи они ступили на территорию Урбино, где могли не опасаться преследования.
Глава 3. Власяница и шутовской колпак
Шут и монах поспорили. Предметом разногласий, к стыду монаха и забаве шута, оказалась женщина. Толстый и бесформенный монах, проиграв шуту в споре, стащил с ноги сандалию и хотел огреть ею шута. Худой и костлявый шут постыдно бежал с поля боя, петляя меж деревьев.
Как всякий дурак, он на бегу оглядывался назад, дабы убедиться, что святой отец не гонится за ним. Вот и не увидел лежащего на земле человека и так бы и пробежал мимо, кабы не споткнулся о чье-то тело и не грохнулся оземь, отчаянно звеня пришитыми к капюшону колокольчиками.
Шут со стоном сел и тут же услышал брань человека, о которого только что споткнулся. Мужчины изумленно уставились друг на друга. Один испытывал гнев, второй — страх.
— С добрым пробуждением вас, благородный господин, — первым подал голос шут, полагая, что в данной ситуации вежливость — лучший союзник.
Гнев благородного господина тем временем утих, и он уже с интересом разглядывал сидящую перед ним весьма забавную личность.
Маленького роста, горбатый, с крохотными руками и ногами, наполовину черных, наполовину алых, в камзоле, рейтузах и с уродливой физиономией, выглядывающей из капюшона, с которого на плечи ниспадала цветастая пелерина, также унизанная серебряными колокольчиками, сверкающими в лучах солнца и звякавшими при малейшем движении. Из-под выступающих надбровий смотрели два блестящих глаза, посаженных широко, словно у совы, большой рот постоянно кривила усмешка.