Искатель. 1993. Выпуск №1
Шрифт:
Горбун склонился в поклоне.
— Почтительнейше жду ваших вопросов, мой господин.
— Ты говорил… — Герцог запнулся, пытаясь припомнить слова шута. — Утром ты говорил о мужчине, с которым познакомилась монна Валентина.
Лицо Пеппе перекосилось от страха.
— Да, — выдохнул он.
— Где она познакомилась с мужчиной, которого ты так расхваливал?
— В лесах у Аскуаспарте, откуда берет начало река Метауро. В двух лигах от Сан-Анджело.
— Сан-Анджело! — эхом отозвался Джан Мария, вздрогнув
— В среду перед Пасхой, когда монна Валентина возвращалась в Урбино из монастыря святой Софьи.
Ничего не ответил Джан Мария. Он стоял, склонив голову, и думал о заговорщиках. Стычка, в которой погиб Мазаччо, произошла в ночь со вторника на среду, и он все больше и больше склонялся к мысли, что мужчина, случайно встретившийся с Валентиной, — один из заговорщиков.
— Почему монна Валентина заговорила с ним? Они были знакомы?
— Нет, ваше высочество. Но он лежал раненый, и в ней проснулось сострадание. Она попыталась облегчить его муки.
— Раненый? — вскричал Джан Мария. — Клянусь Богом, все так, как я и думал! Его ранили ночью на склоне Сан-Анджело. Как его имя, шут? Скажи, и я отпущу тебя на все четыре стороны!
Шут замялся всего на секунду. Да, он боялся Джана Марии, о жестокости которого ходили легенды, но еще сильнее боялся вечного проклятья, на которое обрекал себя, нарушая данную рыцарю клятву не выдавать его имя.
— Увы! — Пеппе всплеснул руками. — Сладостно купить свободу за столь ничтожную цену. Однако мое невежество мешает мне ее заплатить. Имени его я не знаю.
Но герцог продолжал сверлить его взглядом. Подозрительность обострила его чувства. В иной ситуации он бы ничего не заметил, но сейчас мгновенная заминка шута не осталась без внимания.
— А как он выглядел? Опиши мне его. В чем был одет? Какое у него лицо?
— И тут, господин мой, мне нечего вам ответить. Видел я его лишь мельком.
Злобная улыбка скривила рот герцога, обнажив крепкие белые зубы.
— Значит, видел мельком и память твоя не запечатлела его образа?
— Истинно так, ваша светлость.
— Ты лжешь, мерзавец! — взревел Джан Мария. — Только утром ты говорил, что он и ростом высок, и внешностью благороден, и манеры у него как у принца, а речь как у придворного! А сейчас долдонишь, что видел его лишь мельком и не помнишь, как он выглядел. Тебе известно, кто он, и ты назовешь мне его имя, иначе…
— Ну что вы так разгневались, наиблагороднейший господин, — заверещал шут, но герцог перебил его:
— Разгневался? — Глаза Джана Марии округлились, словно предположение шута повергло его в ужас. — Да как ты смеешь обвинять меня в этом смертном грехе? — Он перекрестился, как бы отгоняя искушающего его дьявола, смиренно склонил голову. — Libera me a malo, Domine [5] , —
5
Освободи меня от дурного, Господи (лат.).
— Если бы я знал…
Джан Мария хлопнул в ладоши и крикпул:
— Эй! Мартино! — Мгновенно дверь открылась и на пороге возник капитан швейцарцев. — Веди сюда своих людей, да пусть прихватят с собой веревку.
Капитан повернулся, и в то же мгновение шут рухнул на колени.
— Пощадите, ваше высочество! Не вешайте меня. Я…
— Мы и не собираемся тебя вешать, — ледяным тоном ответствовал герцог. — Какой толк от тебя мертвого. Ты нам нужен живым, мессер Пеппино, живым и разговорчивым. Для шута ты чересчур сдержан на язык. Но мы надеемся исправить этот недостаток.
Стоя на коленях, Пеппе возвел очи к потолку.
— Матерь Божья, помоги и защити.
Джан Мария брезгливо рассмеялся.
— Станет ли матерь Божья якшаться с такой швалью, как ты? Обращайся лучше ко мне. Потому что твоя участь зависит от меня. Скажи мне имя человека, которого ты встретил в лесу, и я отпущу тебя с миром.
Пеппино молчал. Пот выступил у него на лбу, страх сдавил сердце и глотку. Но еще больше боялся он нарушить данную им клятву и обречь на вечные муки свою бессмертную душу. А Джан Мария тем временем повернулся к швейцарцам, которые, судя по их суровым лицам, понимали, какая им предстоит работенка. Мартин залез на кровать и повис на перекладине, по которой скользил полог.
— Выдержит, ваша светлость, — объявил он.
Джан Мария послал одного швейцарца плотно закрыть и запереть все двери в его покоях, чтобы ни один крик не проник в остальные комнаты дворца Вальдикампо.
Через несколько секунд швейцарец вернулся. Пеппе бесцеремонно подняли с колен, оторвав от молитвы деве Марии, которой в этот страшный час вверял он свою судьбу.
— Спрашиваю в последний раз, шут. Назовешь его имя?
— Ваше высочество, я не могу, — прошептал объятый ужасом Пеппе.
Глаза Джана Марии победно сверкнули.
— Так оно тебе известно! Ты уже не отпираешься. Просто не можешь назвать мне его. Ну, это дело поправимое. Вздернуть его, Мартино.
Отчаянным усилием Пеппе удалось вырваться из рук швейцарцев. Он метнулся к двери, но наслаждался свободой всего лишь миг. Крепкие пальцы вцепились шуту в шею и сжали ее так, что он застонал от боли. Джан Мария смотрел на него с мрачной улыбкой, а Мартин связывал веревкой руки. Дрожащего, как лист на ветру, шута подвели к кровати. Свободный конец веревки перекинули через перекладину. Мартин встал рядом с Пеппе. Джан Мария уселся в кресло.