Искатель. 1993. Выпуск №3

Хайнлайн Роберт Энсон

Рэнделл и рта не успел открыть, как Стоулз поднял руку.

— Не торопитесь, мистер Рэнделл. Позвольте вам кое-что объяснить. Конечно, нас касается отнюдь не все. Нам безразлично, скольких блондинок в гостиничных номерах вы надули, разыгрывая из себя корреспондента по бракоразводным делам, у скольких жен опустошили кошельки. Тем более нас не касается, сколько писем вам пришлось вскрыть. Нас беспокоит всего одно ваше дело. Я говорю о деле мистера Хоуга.

Он почти выплюнул последнее слово.

По комнате прополз встревоженный шепот.

—

А при чем здесь мистер Хоуг? — спросил Рэнделл.

Снова послышался шум. С лица Стоулза исчезла улыбка.

— Давайте в дальнейшем именовать его «клиентом», — предложил он. — Так будет лучше, мистер Рэнделл. Так вот, у нас иные планы относительно мистера… вашего клиента. Вы должны оставить его в покое. Вам следует навсегда забыть о его существовании и никогда больше не видеться с ним.

Нисколько не испугавшись, Рэнделл уставился на Стоулза.

— До сих пор я ни разу не обманывал своих клиентов. В гробу я вас всех видел.

— Это весьма отдаленная перспектива, — проговорил Стоулз, выпячивая губы, — уверяю вас. На это бесполезно надеяться, если только вы не употребили это в качестве напыщенной метафоры. Давайте рассуждать здраво. Я знаю, вы довольно благоразумны, я и все мои коллеги тоже. А потому вместо того, чтобы убеждать вас, я расскажу историю, из которой вы сами все поймете.

— Не собираюсь я слушать никаких историй! Я ухожу!

— А я вот в этом вовсе не уверен. Вы будете слушать! — И он ткнул в Рэнделла пальцем. Тот попытался сделать то же самое, но вдруг понял, что не может пошевелить рукой. «Это самый паршивый сон, который мне когда-либо приходилось видеть, — подумал он. — Не стоило наедаться перед сном. Это мне хороший урок».

— Вначале была Птица, — провозгласил Стоулз.

Он неожиданно закрыл лицо руками. Остальные, сидевшие вокруг стола, последовали его примеру.

Птица… Неожиданно Рэнделл совершенно отчетливо понял, что эта птица — не какой-нибудь дохлый безобидный цыпленок, а жадная хищная птица с сильными крыльями. У нее пристальный, немигающий взгляд, бордовые сережки под глазами холодного белесого цвета. Но отчетливей всего он почему-то представил себе лапы этой птицы — покрытые желтыми чешуйками, бесплотные, когтистые и грязные. Отвратительная, грозная, хищная…

Стоулз отнял от лица руки.

— Птица была одна. Ее огромные крылья хлопали в бескрайних просторах космоса, пустых и холодных. Но внутри ее зарождалась мощь, и мощь стала началом жизни. Птица обвела своим взором все четыре стороны света, хотя их еще не существовало. Она посмотрела вверх и вниз, и из пустоты и воли своей она свила гнездо.

И гнездо это было глубоким, широким и прочным. И в гнезде своем сложила она сто яиц и стала высиживать их, вынашивая свои замыслы в течение тысяч и тысяч лет. А когда пришло время, она покинула гнездо и создала свет, чтобы его увидели ее птенцы. И стала ждать она часа рождения.

И вот из каждого яйца вышли сотни сынов Птицы — десять тысяч сильных. И таким огромным было гнездо ее, что всем в нем хватило места, и даже досталось каждому

по отдельному королевству. И каждый стал в нем королем, королем над тварями, ползающими и плавающими, летающими и ходящими, над теми, кто родился в щелях гнезда, согретый теплом и надеждами.

Мудра и жестока была Птица, мудры и жестоки родились сыны ее. И долгие тысячелетия они боролись между собой и управляли миром, и Птица была довольна. Но потом кто-то из них решил, что они так же мудры и сильны, как сама Птица. И из материала гнезда создали они существ по образу и подобию своему и вдохнули в них жизнь, чтобы и они могли иметь сыновей, служить им и бороться за них. Но сыны сынов не обладали ни мудростью, ни жестокостью, ни силой. А были они слабы, безвольны и глупы. И не понравилось это Птице.

И сбросила она вниз своих сынов, чтобы их заковали в цепи существа безвольные и глупые… Прекратите ерзать, мистер Рэнделл! Я знаю, что это сложновато для ваших убогих мозгов, но сейчас вам полезно заглянуть чуть дальше собственного носа.

Но глупые и слабые не смогли удержать сынов Птицы, и вскоре Птица сама оказалась среди них. Но там оказались еще и другие — более властные, жестокие и расчетливые, — которые действовали хитростью и обманом и не позволили сынам освободиться. И тогда Птица вернулась в свое гнездо и стала ждать, когда пробьет ее вас. И час пробил, и мы не позволим вам помешать нам. Забудьте про вашего клиента. Вам понятно, не так ли?

— Непонятно! — неожиданно заорал Рэнделл, обретя способность говорить. — Плевать я хотел на ваши паршивые бредни! Катитесь вы к чертовой матери вместе с вашей компанией! Ваша шутка зашла слишком далеко!

— Глупый, слабый и безвольный, — сокрушенно заметил Стоулз. — Покажите ему, мистер Фиппс.

Секретарь поднялся, положил портфель на стол, открыл его, что-то вытащил оттуда и сунул Рэнделлу под самый нос. Это оказалось зеркало.

— Пожалуйста, смотрите сюда, мистер Рэнделл, — вежливо сказал он.

Рэнделл уставился на собственное отражение.

— О чем вы думаете, мистер Рэнделл?

Внезапно отражение исчезло, и он вдруг понял, что видит свою спальню с некоторой высоты. В комнате было темно, но все-таки он различил голову своей жены на подушке. Его место на постели оказалось пустым.

Синти зашевелилась и повернулась на бок, тихо вздохнув. Ее полуприкрытые губы слегка улыбались, словно ей снилось что-то приятное.

— Видите, мистер Рэнделл? — спросил Стоулз. — Вы же не хотите, чтобы у нее были неприятности, не так ли?

— Послушай, ты, грязный подонок… У вас и без того хватает грехов.

— Полегче, мистер Рэнделл, полегче. Не забывайте о своих интересах, да и о ее тоже, — Стоулз отвернулся. — Перенесите его, мистер Фиппс.

— Пошли, мистер Рэнделл.

Он снова ощутил унизительный толчок в спину, а затем его понесло по воздуху, и все вокруг внезапно разлетелось на мелкие кусочки.

…Рэнделл лежал на спине в своей постели, широко раскрыв глаза. Он был весь в холодном поту.