Искатель. 1995. Выпуск №2
Шрифт:
— Не смущайтесь, коллега, — добавил я. — Если мне не изменяет память, именно вы должны были обследовать пострадавших.
— Вы хотите, чтобы я расплачивался за ваши грехи, да? — жалобно улыбнулся он. — А почему бы мне не заявить, что меня ввели в заблуждение?
Я понял, что он имел в виду. Его непредсказуемое поведение угрожало не только мне. В припадке своей патологической депрессии он мог погубить нас обоих.
— Хотите выпить? — спросил я.
Он изумленно уставился на меня, прочитал
— Чтобы получить заключение о смерти, вам вовсе не обязательно меня спаивать, — направившись к письменному столу, пробормотал он. — Как его звали?
Когда я назвал имя потерпевшего, он побледнел.
— Уоррен Горас Донован, — с дрожью в голосе повторил он и медленно опустился на стул. — Мы украли мозг Донована!
Шратт вдруг засмеялся, вытащил из кармана пачку пустых бланков и взял со стола ручку.
— Думаю, в заключении лучше не упоминать его имени, — сказал он. — Будем надеяться, что на жаре труп успеет разложиться раньше, чем вокруг него соберутся все врачи нашего округа.
Он заполнил бланк и протянул его мне.
— «Смерть от потери крови и болевого шока в результате ампутации обеих ног», — прочитал я.
— В конце концов именно так и обстояло дело, — вставая из-за стола, извиняющимся тоном произнес Шратт. — Я прослежу за тем, чтобы тело доставили в Финикс.
Он надел свою широкополую шляпу и вышел за дверь, не удостоив меня даже взглядом на прощание. Он снова решил навсегда расстаться со мной.
В коридоре он остановился и вполголоса заговорил с Дженис. Они довольно часто шептались о чем-то тайком от меня, но мне никогда не приходило в голову мешать им. Направившись в спальню, я позвал Дженис.
Она тотчас пришла в комнату.
— Тебе необходимо выспаться, — робко произнесла она.
Впервые за много лет Дженис указывала мне, что делать. Она молча переминалась с ноги на ногу, своим присутствием стараясь обратить мое внимание на ее просьбу.
— Позвонят санитары из Финикса, они должны приехать за телом, — сказал я. — Меня не подзывай — ни на их звонок, ни на любые другие.
Я сел на кровать. Меня и в самом деле валило с ног от усталости.
Я заснул раньше, чем успел лечь и повернуться лицом к стене.
18 сентября.
Проснулся я ночью. На столике возле постели стоял термос, рядом с ним лежали несколько сэндвичей. Я наспех перекусил и вернулся в лабораторию. За стеной слышались шаги Дженис. Она не спала, но вышла из своей комнаты.
Выглянув в окно, я увидел, что тело уже забрали. На письменном столе лежали вечерние газеты и записка. Оказывается, уже звонили из госпиталя — просили меня приехать в Финикс и поговорить с судебным исполнителем. Поскольку судебным исполнителем
На первой полосе местной «Геральд» красовался заголовок: «Смерть промышленного магната. У. Г. Донован погиб в авиационной катастрофе. Самолет разбился в горах на подлете к аэродрому».
Я сунул газеты в ящик письменного стола и повернулся к мозгу Донована.
Компрессор исправно подавал кровяную сыворотку в главную артерию, на стенках колбы отражались зажженные лампы ультрафиолетового света.
Я подкатил столик с энцефалографом к стеклянному сосуду и подсоединил пять электронных датчиков к коре мозга. Один в области правого уха, два — над висками, два — в глазных впадинах.
Головной мозг любого живого существа окружен электронным полем, которое создают его клетки. Резонируя друг с другом, электромагнитные колебания каждой отдельной клетки достигают амплитуды, уловимой с помощью самой обычной измерительной аппаратуры.
Я щелкнул тумблером. Заработал небольшой электромотор, из горизонтальной щели со скоростью один дюйм в секунду поползла полоска белой бумаги. Графитовый стержень чертил на ней тонкую прямую линию. Подкручивая колесико потенциометра, я стал постепенно увеличивать амплитуду электромагнитых колебаний — до тех пор, пока они не привели в движение графитовый стержень.
Линия на бумаге начала искривляться. Изломы следовали друг за другом, повторяясь через равные промежутки времени; мозг находился в состоянии покоя. Частота и амплитуда зигзагов, которые вычерчивал стержень, была такой же, как у спящего человека.
Я подсоединил один датчик к затылочной части мозга. Серии изломов остались прежними — по десять колебаний в секунду. Длина волны также не изменилась.
Я прикоснулся к стеклянной колбе — и альфа-волны тотчас исчезли. Мозг каким-то образом узнал о моем присутствии!
На бумаге появились дельта-волны: явный признак эмоциональной встревоженности.
Последняя, впрочем, наблюдалась недолго. Обессилевший после недавней операции, мозг снова впал в апатию.
Характер ломаных линий энцефалограммы свидетельствовал о том, что он заснул — глубоким, спокойным сном.
Я несколько часов смотрел за графитовым стержнем, скользившим по узкой полосе белой бумаги. Я знал, что мои усилия не пропали даром.
Донован умер, но его мозг продолжал жить.
19 сентября.
Из госпиталя звонили уже три раза: спрашивали меня, просили приехать в Финикс и ответить на кое-какие вопросы, касавшиеся смерти Донована.
Все три раза Дженис говорила, что я очень занят, но при первой же возможности постараюсь выбраться из Вашингтона.