Искатель. 1997. Выпуск №3
Шрифт:
— Я живу на Ломоносовском проспекте. Бывали там когда-нибудь?
Фризе улыбнулся. Коренной москвич, десять лет занимающийся следственной работой, он знал свой город досконально. Даже промышленные районы, даже новостройки, выползшие за кольцевую автодорогу. Ему иногда казалось, что по некоторым улицам он мог бы ходить с закрытыми глазами
— Бывал, Таисия Игнатьевна.
— Кинотеатр «Прогресс» знаете?
— Да.
— Остановитесь рядом. Вы же будете на машине?
Оказывается, и Сурикова проинформирована о его автомобиле!
— На машине.
— Утречком,
Владимир хорошо знал эту громадину, занимавшую целый квартал. В детстве, в пяти-шестилетнем возрасте, увидев дом впервые, сказал матери: «Хочу жить в башенке!» И потом не раз надоедал ей своими «башенными» фантазиями.
На следующий день Фризе поднялся в семь и с сожалением подумал о том, что последнее время постоянно встает очень рано. Или вообще не ложится.
«Поскорее бы развязаться с этим архивным делом! Неровен час, заработаю невроз. А у меня невеста молодая!»
Тем не менее позавтракал он с аппетитом. Не спеша оделся. От его дома до Ломоносовского проспекта езды было не больше пятнадцати минут. Если не попадешь в пробку. По нынешним временам избежать пробок возможно. И Фризе положил себе на дорогу втрое от нормы. Сорок пять минут.
С Садового кольца он свернул на Бородинский мост, потом на Бepежковскую набережную. Могучие липы на Воробьевых Горах стояли стеной. Огромный город, с трудом вырисовывающийся сквозь голубую дымку внизу, за Москвой-рекой, выглядел словно сказочный Китеж под толщей озера. Невеста каталась на белой лошади у Смотровой площадки. Негромкий благовест колоколов собора «Живоначальной Троицы» разносился по окрестностям.
Все это развеяло мрачные мысли Владимира о недосыпании и грозящем неврозе. Жизнь была прекрасна.
Он приехал на Ломоносовский проспект за пятнадцать минут до установленного времени. Припарковался на боковой дорожке напротив кинотеатра.
Таисия Игнатьевна, по-видимому, тоже не любила опаздывать. Фризе увидел ее на противоположной стороне проспекта без десяти девять. Она шла от своего громадного дома торопливой деловой походкой, так характерной для всех работающих женщин. Но взгляд внимательного мужчины непременно выделил бы Сурикову из толпы. У нее была прекрасная фигура, которую не мог испортить даже стандартный отечественный костюм. А увидав ее ноги, трудно было удержаться и не взглянуть на них еще раз.
Сурикова подошла к проезжей части проспекта, остановилась, пережидая поток автомобилей. Оглядела площадку перед «Прогрессом». «Вольво» Фризе не привлек ее внимания. Стоявшие рядом с ней девушки, не дожидаясь, когда освободится переход, бросились наперерез последней машине. Наверное, очень спешили. Разъяренный шофер, высунувшись из кабины, послал им вслед отборное напутствие. И только тогда, когда умчался последний автомобиль, заведующая читальным залом, посмотрев сначала налево, потом направо — именно этому учит инспектор ГАИ первоклашек в школе, — вышла на проезжую часть.
Взвизгнули шины стремительно снявшейся с места машины. Фризе заметил, что это были белые «Жигули», «шестерка», с
Владимир завел мотор и хотел броситься вдогонку, но увидел, что преступник свернул направо в проезд между домами. Предсказать, что случится дальше, не составляло труда. Сделав несколько поворотов, негодяй спокойно припаркует машину в одном из дворов, непременно проходном. Не спеша выйдет из «Жигулей» и скроется в какой-нибудь подворотне. Хорошо, если милиция найдет орудие преступления — угнанные «Жигули», но скорее всего они будут гнить во дворе, пока местные умельцы не разбepyт их на запчасти.
Фризе закрыл «Вольво» и подошел к месту катастрофы. Здесь уже толпились люди. Через минуту со стороны проспекта Вернадского подъехала машина ГАИ. Несколько пожилых мужчин и женщин, перебивая друг друга, принялись рассказывать инспектору о происшествии. Молодая дама назвала номер скрывшихся «Жигулей». Номер был правильный. Это избавляло Фризе от необходимости выступать свидетелем.
— А сумочка? — спросил пожилой, похожий на бомжа, небритый мужичищ. — Я видел: когда дамочку стукнуло, сумочка взлетела в воздух!
— И куда же она упала? — поинтересовался инспектор ГАИ.
— Откуда я знаю?! Гляжу — вверх летит. Сначала подумал — голубь.
Фризе не раз видел эту сумочку — большую, белую, из тончайшей жатой кожи.
Инспектор подозрительно оглядел столпившихся вокруг тела людей. Белой сумочки не было ни у кого. Не было ее и на асфальте.
Завыла сирена «скорой». Владимир бросил последний взгляд на Таиску
Лицо у нее не пострадало.
Глаза были открыты.
Он выбрался из толпы, перешел проспект. И еще несколько минут сидел в машине. Приходил в себя.
Возвращался домой Владимир той же дорогой — по Воробьевым Горам, мимо Смотровой площадки. На зеленой лужайке предприимчивый молодые люди накачали теплым воздухом огромный воздушный шар и поднимали игриво повизгивающих невест и напыженных женихов. Воздушный шар с надписью «Аско», покачиваясь метрах в тридцати над землей, выглядел рядом с небоскребом Университета нелепо.
Дома Фризе тщательно осмотрел дверь. Отключил сигнализацию. По нескольким, одному ему известным приметам убедился, что никакие «гости» квартиру не посещали.
Не торопясь, он принял горячий душ. Сварил крепкого кофе.
Он пытался заглушить мысли о Таиске, но белое лицо с открытыми глазами все время стояло перед его мысленным взором.
Сделав несколько глотков кофе, он отставил чашку. Кофе горчил. Наверное, получился слишком крепким.
Некоторое время Фризе бесцельно бродил по квартире. Машинально подмечал беспорядок: чуть покосившуюся картину, пыль на письменном столе, забытые Юлей в ванной комнате сережки. Эти мелкие погрешности раздражали. Мешали думать. Он надеялся, что, устранив хаос, поможет своим мыслям обрести ускользающую стройность.