Искатель. 2001. Выпуск №11
Шрифт:
– Иду, иду, подождите, я сейчас.
Наконец Прайс добрел до двери и воззрился на нас сквозь забранную сеткой раму. Он был молод, смугл и очень хорош собой. Кабы не бородка и аккуратно подстриженные усики, я сказал бы, что передо мной отрок.
– Привет, - молвил он и улыбнулся, сверкнув крупными ровными белыми зубами.
– Извините, но сегодня мне не до покупок.
Рейнолдс покосился на меня.
– Стивен Гриффин, - представился я.
– А вы, надо полагать, Рэнди Прайс?
Он просиял.
– Ну и ну! Вы - супруг Морин? Черт возьми! Что
Он распахнул сетчатую дверь, и мы вошли в дом. Убранство тесной гостиной исчерпывалось парой кресел, письменным столом, тахтой и соломенной циновкой. На всех горизонтальных поверхностях, за исключением тахты и стула перед столом, высились угрожающе кренящиеся башни из дряхлых книг и журналов. Не мудрствуя лукаво, Прайс сбросил часть своей библиотеки с кресел на пол и затолкал в угол. Пока он занимался этим делом, я сумел мало- мальски разглядеть его. Прайс был хрупок и изящен, с костлявыми локтями и плечами, но бицепсы его бугрились и, судя по виду, обладали немалой силой.
Покончив с наведением порядка, Прайс вытер ладони о штаны и протянул мне руку.
– Очень рад видеть вас, Стив. Морин обещала познакомить нас, когда вы вернетесь из командировки. Жаль, что она не смогла приехать с вами. Что, так много дел?
Я изучал его физиономию и слушал этот полудетский монолог, пытаясь понять, что за существо передо мной.
– Садитесь, ребята, будьте как дома. Может, пивка? У меня найдется.
Он пулей вылетел из комнаты и принялся греметь чем-то на кухне.
Я взглянул на Рейнолдса.
– Прикиньтесь дурачком, - посоветовал лейтенант.
– Он еще не знает, что случилось с миссис Гриффин.
Рэнди вернулся с тремя запотевшими банками и открывалкой. Поставив их на стол рядом с маленькой пишущей машинкой, он откупорил банки и протянул одну мне, другую - лейтенанту. Мы с Рейнолдсом уселись и принялись потягивать пиво. Рэнди примостился на краешке стола и с улыбкой разглядывал нас.
– Вы такой же любитель театра, как Морин, Стив?
– спросил он меня.
– Боюсь, я мало смыслю в искусстве лицедейства.
– Ну, тогда вы лишаете себя едва ли не самого большого удовольствия в жизни, - рассудил он.
– Конечно, до настоящего театра мне еще далеко, но я помаленьку набираюсь житейского опыта, изучаю людей. Ведь это - основа великой драматургии. Читаю, занимаюсь. И пишу.
– В глубине его глаз словно зажглись блуждающие огни. Рэнди принялся рассуждать о театре, вышагивая по комнате, насколько это было возможно.
Мне не составило труда догадаться, как этому мальчику удалось мгновенно поладить с Морин. Он был полон жизни и задора, он лелеял ту же мечту, что и она когда-то, пусть и совсем недолго. Юноша с классическими, точеными чертами. И Морин с ее безотчетной щедростью и прекрасными порывами души. Разумеется, она бросилась помогать ему, как только поняла, чего он хочет.
Рэнди немного успокоился и опять взгромоздился на край стола, после чего надолго припал к своей банке.
– Я никогда не смогу достойно отблагодарить вашу
– Он произнес это так просто и искренне, что я почти поверил ему.
– У меня есть эта лишняя толика знания жизни и людей. И когда-нибудь весь мир поймет то, что сейчас понимают только Морин и еще несколько человек…
Он осекся, и на его лице появилась робкая улыбка, благодаря которой только что произнесенная Рэнди речь показалась мне гораздо менее хвастливой и эгоцентричной, чем была на самом деле. Я впервые в жизни видел такую непробиваемую и бесхитростную человеческую самоуверенность.
– А может, - нарушил Рэнди воцарившуюся после его выступления тишину, - вам, ребята, еще пивка?
Рейнолдс отказался. Я последовал его примеру.
– Пару недель назад, когда я познакомился с Морин, я и представить себе не мог, как мне повезло, - продолжал Рэнди.
– Она еще сохранила кое-какие знакомства и хочет отдать мои лучшие вещи какому-нибудь пробивному театральному агенту.
– Одна из ваших пьес лежит у нас в машине, - сообщил ему Рейнолдс.
– Может, ее-то миссис Гриффин и хотела показать агенту?
– Вообще-то я дал ей три, - ответил Рэнди и вдруг нахмурился, переводя взор с лейтенанта на меня и обратно. До него начало доходить, что дело нечисто, и я сразу же почувствовал это: атмосфера в комнате неуловимо изменилась.
– Послушайте, вы что, по делу приехали?
– спросил Рэнди.
Рейнолдс встал, извлек из кармана кожаную книжечку и раскрыл ее, показывая полицейский жетон. Рэнди вытаращил глаза.
– Что случилось?
– вскричал он.
– Что с ней?
– Когда вы видели миссис Гриффин последний раз?
– спросил Рейнолдс.
– Слушайте, ребята, если что-то случилось… Вчера днем у нее дома… Может, скажете,…
– В котором часу?
– В два или в три пополудни. Я ездил в город за бумагой, оказался неподалеку и заглянул. Морин сказала, что у нее болит голова, и надо еще сходить в гастроном. Я вызвался закупить все, что нужно, но она отказалась, и я тотчас уехал.
– Она не показалась вам встревоженной или испуганной?
– Испуганной? Да в чем дело? Не соблаговолите ли…
– Как вы познакомились с миссис Гриффин?
– Это случилось здесь. Она ехала через Тенистую Дубраву, чтобы срезать путь от дома до Красивого холма.
– А что ей понадобилось на Красивом холме?
– Дадли Лаудермилк, - ответил я за Рэнди.
– Наш приходящий садовник. Он живет на Красивом холме.
– Совершенно верно, - подтвердил Рэнди.
– Она говорила, что едет к садовнику. Но у нее случилась поломка, порвался ремень вентилятора. О ремне ведь вспоминаешь, только когда он лопается, а это обычно происходит за миллион миль от человеческого жилья. Черт, да скажите же, наконец…