Искатель. 2013. Выпуск №5
Шрифт:
Квартира — на прежнем месте. Та, что рядом, — тоже. На полусогнутых, чтоб не было видно в соседский глазок, крадусь к двери. Стараюсь как можно тише вставить ключ. Только пульс, кажется, все равно слышат все этажи. И вот уже нужно нажать на ручку, но я все медлю и медлю: а вдруг?.. Сзади слышатся шаги, и я, резко распахнув дверь, ныряю в неизвест…
…ность опьяняла. Ту радость сопричастности тайне, что подарил Лысый, я не испытывал никогда прежде. Даже в далеком детстве, когда наловил полный пакет лягушек и шел с друганом их мучить. Хотя мучить этого человека было
Через вторых-третьих знакомых я нашел микробиологов, и они долго разглядывали клетки Лысого на своей высокоточной электронике. Ничего не разглядели.
— Что, трудный пациент?
— Нет. Интересный.
— Тогда жди, пока помрет. При жизни ничего не скажешь наверняка.
«Амбулаторка» быстро закончилась, ничего не дав и не решив. Настал час тащить пациента к нам. Я намеренно дождался той ночи, когда на вахте был Сёма — дядька столь же добрый, сколь и спившийся. Он безропотно отдал мне ключи, и Лысый попал в нужный кабинет незаметнее, чем бациллы или радиация. И вот я уже натягиваю марсианский шлем энцефалографа на его такой подходящий для этого шлема череп.
— Сейчас расслабься.
— Уже.
— Нет, не уже. Слышу ведь, как дышишь.
— По лестнице долго топали. И страшно тут.
— А ты не бойся. Здесь нет никого. И дверь я запер. Расслабься-расслабься. Уж это-то точно не больно совсем.
Я нажал на выключатель. Темный экран монитора мгновенно начал штриховаться желтым: это бесновались бета-волны.
— Да расслабься же, говорю!
Он полулежал в кресле, прикрыв глаза. Губы едва шевельнулись:
— Я вполне себе расслаблен. Того и гляди усну.
Но датчики настаивали: там, в черепной коробке, не один мозг, а, наверное, шесть с половиной. И все так напряжены, будто ведут войну с Вселенной и друг с другом заодно.
— А ну-ка открой глаза!
— Открыл.
— Ты…
Меня прервал щелчок. Монитор погас. Я бросился жать на клавиши, дергать провода, шевелил вилку в розетке, поправлял датчики на его голове. Затем вообще натянул шлем на свою. Прибор не оживал.
— Что-то не так? — спросил он с подчеркнутой отстраненностью, почти иронично.
— Пустяки. Просто кажется, я только что попал на сорок косарей.
— Да ну?!
Я старательно замел следы нашего присутствия в кабинете и стал надеяться на то, что все останется незамеченным. Шутка ли: доэкспериментировался до того, что прикончил дорогую аппаратуру. Но кроме страха, вверх-вниз водившего холодным пальцем по ребрам, в организме зародилось еще одно чувство — вернее, предчувствие. Стало казаться, что в слепых блужданиях я наконец на что-то наступил.
Пришлось долго бороться с собой, но за два дня я удушил-таки жабу. Ведь все оформлялось как благое дело. Заказываю такой же энцефалограф, пользую его как, хочу, а потом отношу в клинику. Чтобы казаться себе еще лучше, можно даже признаться в былом грешке, хотя, как выяснилось, никто и так ничего не заподозрил. Но вначале все — на себе! Четыре раза надевал шлем. Работает.
Лысый вновь позволил прилепить ему датчики. Ну, с Богом!
— Только помни: не напрягайся! Отдыхай!
Раз, два — щелк! И вот они снова здесь — эти волны. Опять штормовые: так и швыряет курсоры вверх-вниз. Но теперь я даже не успел крикнуть лысому, чтобы он расслабился. Снова щелчок — и экран тухнет. А у меня темнеет в глазах от ярости. Я даже не стал проверять, можно ли оживить прибор — как есть схватил его и сбросил со стола. Датчики не сразу соскочили с головы Лысого, и ее рвануло вбок.
— Э, э! Ты чего, доктор?! Не надо калеку докалечивать, — произнес он с беззлобной улыбкой.
Взбешенный и разоренный, я заперся у себя. Трещал череп. И тошнило. Но не от резких запахов, теперь постоянно доносившихся из комнаты-мастерской. Тошнило от идеи. Она, как вылупляющийся уродливый страусенок, уже пробила скорлупу и теперь выползала на простор семи ветров. Кому-то прозрение достается за так, а кому-то надо подарить собственным сомнениям десятки тысяч рублей, сотни километров и бесконечное множество изгрызенных ручек. Я выкачивал кровь из этого беззащитного человека, шарил тщательно вымытыми руками в неизвестности — и все ради того, чтобы понять: я — врач, а не физик, и начинать вообще надо было не там.
Через несколько дней я подошел к Лысому уже с другим прибором. Тоже не дешевым, но в этот раз — мне верилось! — траты были оправданны. Антеннка в трех сантиметрах от объекта. Палец — на большой кнопке в центре маленькой коробочки. В мгновения запредельной опасности или запредельного же волнения и тело, и сознание почти всегда потрясают своими возможностями. Сколько людей уже признавались в том, что успевали прокрутить в голове всю жизнь, падая с прогнивших мостков в холодную реку! А сколько их, вытаращив глаза, рассказывали: мол, видел, своими глазам видел, как сминается железо, когда машина врезалась в столб! Не мог видеть, и знаю, что не мог, а видел, видел — гадом буду! И я тоже видел: стрелка дрогнула. И вместе с нею — я. Стрельнуло: знаю!
По таблице, разметавшейся во всю длину инструкционной простыни, сверил цифры.
— Хм! Электропила, микроволновая печь, принтер офисный… Приличные доли!
— Что это? Что? — заволновался Лысый. — Что за доли? И для чего эта штука?
— «Спокойно, товарищ, спокойно!» — я пел во весь голос. — Потом расскажу. Но очки свои уже сейчас можешь выкинуть: они тебе никак не помогают, только привлекают лишнее внимание. Шапка и куртка — тоже так себе защита, если они, конечно, не из никеля. Ты, помнится, говорил, что приятельствовал с телевизором. Часто включал?
— Да не особо. У нас старый был, работал плохо. С маминой зарплатой, сам понимаешь…
— Ну да. Мобильником ты, надо полагать, тоже не пользуешься?
— Нет, конечно. На что он мне? Да и покупать сложно: паспорт нужен, с продавцами долго общаться…
— Я так и думал! — И я поднес к нему свою «трубку». Которая тут же сообщила о сбое связи. — И голова моя, кажется, тоже от тебя «фонит».
Конечно, я поковырял его еще немного: где-то поколол, где-то поскреб… Но уже по инерции: мысли занимало другое. Отнес свои предположения к одному спецу.