Искатель. 2014. Выпуск №4
Шрифт:
Представив, как коснется этих замызганных людей, понял, что не влезет и не поможет.
— Ну что, теперь в трезвяк.
— Да, конечно, надо сдать этих, — согласился Комлев.
Машина тяжело тронулась, и, когда стала выезжать на проспект, Афанасий увидел лежащего в тени у киоска человека. Показал пальцем в окно:
— Там кто-то.
Бусоргин резко затормозил.
Кисунев и Балыков подошли к мужчине и стали рассматривать его.
— Живой? — спросил Комлев, выйдя
— А кто его знает, — сказал Кисунев.
— Ну, забирайте.
— Да нет! Нам такие ни к чему. С него какой доход вытрезвителю? Вы только поглядите на него. Кто это? — легонько стукнул ботинком лежачему в бок.
— Он же пьяный!
— Ну и что, Это просто бомжак. Не брит. Штаны — гнилье. Фуфайка — рванина. А смердит-то как! — Кисунев поводил бородавчатым носом. — У него ни денег, ни паспорта! Только вшей занесет…
— Я вас не понимаю, — сказал Кисунев. — Человек в нетрезвом состоянии. Мы должны убрать его с улицы.
— Вот оно как! — вспылил Кисунев. — Тогда вызывайте неотложку. А, может, мы его не довезем. И будем потом виноваты.
— Звоните, Кисунев, вызывайте, — резко бросил Комлев.
«Скорую» несколько заждались. Из нее вылез угрявый парень в белом халате. Посмотрев на милиционеров, далеко плюнул и сказал:
— Сачки! Опять хотите нам алика втереть. Только машину загадит.
— Да ты посмотри, он тяжелый. Дашь бумагу, тогда заберем. Нам-то что, — пожал плечами Кисунев.
Медбрат склонился над бродягой и, зажимая себе нос, стал осматривать. Потом разогнулся и недовольно произнес сквозь зубы:
— Носилки!
Когда вернулись на Солнечную, Комлев задержался в дежурке. Со скрипом в конце коридора распахнулась дверь. В проходе по одному появились неудачник с перекрестка, работяга из дома культуры, грибник, сантехник и паренек с портфелем. Сзади Кисунев. Замыкал процессию Балыков с корзиной, которая показалась Комлеву много легче, чем ранее.
Дежурный Пустоболтов глянул на сидящих перед ним за столом похожего на официанта фельдшера Коренькова и долговязого, яйцеголового помощника дежурного сержанта Шалова:
— Приступаем.
Кореньков посмотрел на работягу.
— Коснитесь пальцем кончика носа.
— Что?.. — протянул тот.
— За нос хватись, — встрял Пустоболтов.
— За нос!! — рявкнул Шалов.
Грязнолицый замотал рукой и попал в глаз.
Фельдшер понимающе кивнул дежурному, и тот произнес:
— Садитесь.
Мужичонко опустился на длинный деревянный мосток, стоящий за спиной.
— Раздевайся, — скомандовал Шалов. — До трусов.
— А, да-да!.. — проговорил работяга и суетливо стал сдергивать с себя одежду.
— Ты, —
Тот смотрел мутными, ничего не понимающими глазами и моргал.
— Хенде хох! Папаша! Ферштейн? — произнес Кисунев.
В глазах грибника просветлело. Он замахал руками, закричал:
— Гады! Сволочи! Русские не сдаются!
— Тише-тише, отец. Тут не передовая, — бросил Кисунев.
Вдвоем с Балыковым они подхватили ветерана под руки и одернули на доски. Грибник вырывался, размахивал руками и кричал:
— Я вас! Под Сталинградом!..
— Свои, свои. Не беспокойся, — посмеивались милиционеры, задвинув отставника в деревянную выемку жесткой конструкции.
Работяга уже был в одних трусах. Другую одежду разложил вокруг себя на полу.
— Раздевайся, вояка! — шумнул Шалов грибнику.
— Да ты что?!
— Слушай, дедок!
— Нас не запугаешь!..
Шалов с Кисуневым подошли к ветерану. Молниеносно пуговицы его верхней одежды были расстегнуты. В следующие моменты он вываливался то из плаща, то из рубахи.
У Комлева заскребло внутри. Кое-как сдержался, чтобы не схватить милиционеров за руки. Закусил губу и опустил глаза. Раздетых провели мимо. Дверь захлопнулась за ними с противным лязгом задвижки.
Сантехник раздеваться стал сам. Тот же, которого доставили с перекрестка, ни с того ни с сего захныкал.
— Ну вот, и размялись малость, — сказал Кисунев, — Чё? Мы опять на подбор поехали. А вам передохнуть чуток.
— Да, да, езжайте, — каким-то топким, хлюпающим голосом отозвался Комлев.
— Альберт Владимирович! Это дедуськино… — Балыков показал дежурному на корзину и вышел за Кисуневым.
Шалов разложил одежду работяги и грибника на две отдельные кучки. Поднимая брезгливо каждую вещь, стал диктовать:
— Так, шмотки раба божьего. Брюки из темной ткани, — вывернул карманы, выложил оказавшуюся там мелочь на стол… — Рубаха в клеточку. Ботинки черные…
Пустоболтов занес одежду в акт, стал пересчитывать деньги:
— У нас все строго, Афанасий Герасимыч! Ничего не упустим.
Записал.
Вбежал участковый Тормошилов и, схватив за руку уже раздевшегося до майки сантехника, обратился к дежурному:
— Альберт! Я его заберу.
— Ну, попробуй, — сказал Пустоболтов, указывая глазами на Комлева. — Это наш новый заместитель, Афанасий Герасимович.
— Афанасий! Ты подался сюда? — удивился Тормошилов.
— Да, Иван Иваныч. Второй день уже здесь.
— Я бы на твоем месте до пенсии в теплом кабинете штаны протирал… Ну, так что ж. Слушай, я его заберу.